– Закладки, что ли, делать? – наконец-то догнал я.

– Я таких слов не говорил…

– Во-первых, я им не хозяин, а они не мои слуги и тем более не мои рабы. Во-вторых, как-то я себе плохо представляю Георгиевского кавалера, адъютанта Кутузова, обнимавшую колени Александра I, руку которой целовал сам Пушкин, на побегушках у наркодилера. А про Марину Ивановну я даже и не знаю, как сказать…

– Да пох… цари-кавалеры-адъютанты! Главное – они не палятся на камерах слежения!

– В-третьих, я звоню в полицию.

– Да я щас сам позвоню – документики-то какие-никакие у теток, надеюсь, имеются? Что-то мне подсказывает, что нет у них надежных ксив.

– А вот я пребываю в полной уверенности, что тетки мои без труда от ментов отмажутся, в отличие от тебя… – «нажимал» я нужные кнопки на своем выключенном телефоне.

– Подумай, дядя! – ретировался с досадой криминальный бесенок. – Я не прощаюсь!

Он помахал голубушкам рукой, прыгнул в свой чистенький светленький «Opel» и был таков.

– Что хотел этот «чеширский кот»? – поинтересовался штабс-ротмистр, когда я вернулся к ним.

– Взять вас к себе в услужение.

– Вот как?! Ординарцами?

– Ординарцами…

– И что же ты?

– Вежливо отказал.

– Надобно было грубо послать…

– А откуда вы знаете про Чеширского кота?

Марина Ивановна аж поперхнулась дымом от моей бездонной глупости и наивности.

– Кстати, надо кое-что проверить. Вы не будете против?

– Валяй, братец!

Я включил камеру на телефоне, навел на них – голубушки там не отображались.

– Как вы это делаете?

– Что именно?

– Не «светитесь» на экране?

– Да потому что мы буквы – а буквы цифрами не бьются.

– Я серьезно.

– Да баловство всё это. Не «светиться», касатик, не значит не быть. И наоборот.

– «Светиться» – не значит быть?

– Точно так.

– И всё же – как?

– Почитай на досуге про четвертое измерение – ваши игрушки под него не заточены. И – хватит об этом.

«Где тут обещанный бульвар?» – вопрошали взглядами штабс-ротмистр и Марина Ивановна, пройдя еще три квартала по нашей «Суздали».

– Вот бульвар, – отвечал я, – кивая на строй фонарей по обе стороны пустой коротенькой аллеи.

– Голубчик, ты давай это… не того… – погрозил мне пальчиком штабс-ротмистр. – Где вековые липы? Где сень от них?

– А чем же плохи ели и березы?..

– Где праздный и гуляющий народ? Где парочки влюбленных и нянечки с дитятками?

– Так на работе все, – развел руками я. – А дитятки в яслях…

Марина Ивановна толкнула свою товарку в бок, указывая на здание возле «бульвара».

– «Дворец культуры»? – прочитала та вслух надпись на фасаде. – Вот истинно «дворец-дворец»?

– Ну да…

– Дворец-ларец…«Ларец культуры»… И что же в том ларце?

– Культура…

– И много?

– Уж сколько поместилось…

– Видать, осталось место – глянь, что там разгружают? Сдается мне, что шубы? – кивнула Надежда Андреевна на грузовой фургон у лестницы перед входом.

– Шубы, шубы! – крупная дама в черной шляпке с вуалью подошла к нам прикурить. – Торгуй шубами летом и пляши и пой зимой – нормальный такой подход, если деньги от торговли идут на нужды певцов и плясунов, а не в чей-нибудь карман.

Словоохотливая таинственная незнакомка, прикурив от трубки штабс-ротмистра, томно затянулась и продолжила хриплым низким меццо-сопрано:

– Сюда и обувь неплохую привозят, и бижутерию и даже саженцы по весне… Вы тоже пришли посмотреть на шоу? Пойдемте вон на ту скамеечку – оттуда будет шикарный вид и там нам будет более-менее безопасно.

Скамеечку заняли вовремя – я, стоя за ней, заметил стайку нарядных ярко-красногубых незнакомок позднеосеннего, почти предзимнего возраста, тоже претендовавших на неё.

– Как называется ожидаемое шоу? – закинув ногу на ногу, спросила Надежда Андреевна.