Красный дипкурьер. Служба в СССР. Непридуманные истории Александр Кирпичев

К окончанию школы я уже твердо решил стать военным.

Начало службы было стремительным. В июне 1978 года сдал выпускные экзамены в школе. В июле – вступительные экзамены в Воронежское Высшее Военное Авиационное Инженерное Училище (ВВВАИУ). Свои 17 лет встретил в августе на плацу во время строевой подготовки. Как говорится, с бала на корабль. И мало кто из нас представлял, что будет впереди.

Курсантские годы – это круговорот событий, открытий и взросления. Первый год – просто выжить. Изнурительные наряды на кухню, ночные тревоги. Сердобольные женщины, водители троллейбусов, которые подбирали нашу роту во время утренней пробежки на Чернавской дамбе и везли до Чернавского моста. Всего и не перечислить. Потом стало легче. Юность в сапогах оказалась на редкость интересной и насыщенной событиями, встречами и поездками.

Четыре года пролетели незаметно, и вот – лейтенантские погоны.

По распределению попал на Дальний Восток, в г. Советская Гавань. Это на краю материка, напротив Сахалина. В ПВО, там стоял истребительный полк. Попал в Отдельный Батальон Аэродромно-Технического Обеспечения (ОБАТО). Мы обслуживали аэродром и полеты. Занял должность начальника Авто ТЭЧ – это вроде автосервиса для обслуживания и ремонта специальной техники. Должность капитанская, что сильно удивило. Когда приехал, понял, что сменщика нет, все развалено. Передвижная Автомобильная Ремонтная Мастерская (ПАРМ) – это то, что должно выезжать по тревоге – разграблена. И комплектация, и ходовая часть. АвтоТЭЧ нужно восстанавливать!

Маленький поселок недалеко от Сов-Гавани, два пятиэтажных дома на территории части и много рубленных деревянных двухэтажных домов на 8 квартир с печным отоплением и туалетом на улице. Романтика, живи – не хочу. Нашел в таком доме квартиру, завез мебель из квартирной части, поменял замки и зажил офицерской жизнью!

Через три года, изрядно помучившись, но восстановив ПАРМ до рабочего состояния, при первой же возможности перевелся на равнозначную должность начальника службы вооружения ОБАТО.

Служба стала спокойнее и интереснее. Благодаря постоянным командировкам, вплоть до Владивостока, объездил весь Хабаровский и Приморский край.

Через пять лет, в 1987 году, был переведен в г. Смоленск на равнозначную должность.

Смоленск – красивый древний город. Там, на должности начальника службы вооружения ОБАТО, прослужил три года, с 1987 по 1990 год. Получил звание капитана. Служилось легко, ровно.

В 1990 году, по состоянию здоровья родителей, удалось перевестись в ВВВАИУ на автомобильную кафедру, на должность старшего лейтенанта, чему был очень рад. Командование училища встретило меня радостно и приветливо, и тут же откомандировало на должность курсового офицера в курсантскую роту, чтобы служба медом не казалась. В 1992 году мы выпустили курс, набрали второй. Но я рвался на кафедру. Так как добром не получалось, сдал экзамены на соискание ученой степени, готовился писать кандидатскую. Тогда бы точно вернули на кафедру.

День 4 апреля 1993 года кардинально изменил мою службу на «до» и «после». При задержании вооруженного преступника получил тяжелое ранение. Два с половиной месяца пролежал в госпитале, перенес две операции.

Командование училища отнеслось ко мне бережно. Перевели на кафедру на спокойную должность. Дали время восстановиться. Предоставляли путевки в санатории. В начале 2002 года получил от училища квартиру, звание майора, и уволился по состоянию здоровья. На тот момент мне было 42 года.

Впереди ждала большая, интересная, насыщенная жизнь военного пенсионера. Но это уже совсем другие истории…

В 1982 году после выпуска из училища и своего первого офицерского отпуска прибыл на Дальний Восток, в г. Советская Гавань, в ОБАТО, на должность начальника АвтоТЭЧ. Со мной прибыл мой сокурсник Саша. Через две недели после вступления в должность офицеры нашей части сказали, что нам пора проставляться и становиться дальневосточниками. В лесу рядом с частью была небольшая поляна, на которой стояли деревянные столы и лавки. Там и проходили застолья. За территорией части, в нерабочее время. Не подкопаешься. Командный состав отсутствовал. Короче – все свои.

Мы с Сашей закупились, накрыли стол. Как обычно, продслужба добавила от себя классическую картошку с тушенкой, соленья, рыбные консервы.

Сели. И приготовились к ритуалу вступления в дальневосточники. В нашей части это было просто: надо было залпом выпить полстакана чистого спирта. Всего-то 100 граммов спирта, спросите вы. Но мне только исполнился 21 год, и я практически не пил спиртное. Пил водку на выпускном, но воспоминания остались не самые приятные. Я любил пиво – наше родное «Жигулевское». Вот его мог выпить с удовольствием.

В то время я был юн, розовощек и до неприличия молодо выглядел. Так молодо, что в отпуске мне не продавали пиво, и пару раз требовали паспорт. Приходилось показывать офицерское удостоверение. Однажды и это не помогло. Дородная тетка отбросила его со словами:

– Что ты мне какое-то удостоверение суешь? Ты мне ПАСПОРТ покажи!!!

И я готовился к ритуалу как к расстрелу. «Не ссы, Саня», – говорили мне. Выдох. Одним глотком проглотил. Водой запил. И ВСЕ!!! И ты уже – «Дальневосточник»!!!

Мне выпало первому. Спирт уже в руке. Рядом кто-то услужливо держит полный стакан с водой. Резко выдыхаю. Подношу стакан к губам. Зажмуриваюсь и с мыслями: «Ой, мамочки!!!» опрокидываю жидкость в рот! Во рту полыхнуло!! Дыхание перехватило!! Из глаз брызнули слезы!!! Чувствуя, что задыхаюсь, и если не запью спирт, то точно умру, выхватил стакан с водой и выпил его в три глотка. И тут дыхание перехватило окончательно!! В стакане была ВОДКА!!!! Ритуал, млядь!!! Кто выживет – тот Дальневосточник! Я задыхался и чувствовал, что теперь точно умру!!!

Вокруг суетились офицеры. Кто-то совал в зубы стакан с водой. Кто-то ругался: «Вы что, дебилы! Он же еще пацан зеленый!!» Кто-то причитал: «Ну кто ж знал, что он целый стакан выпьет!!!»

Наконец удалось выпить несколько глотков воды. Вдохнуть. Выдохнуть. Задышать. И я почувствовал, что возвращаюсь к жизни. Тело стало мягким, ватным… Голова закружилась… Голоса стали уплывать… Образы расплываться… Меня хлопали по плечу. Улыбались. Говорили: «Молодец! Мужик!! ДАЛЬНЕВОСТОЧНИК!!!!…»

Утром очнулся в своей комнате, в кровати, с жуткой головной болью. И сразу почувствовал, что теперь я – настоящий деа-ааааааааааааааааа…! Дальневосточник!!!

В первые полгода службы меня отправили в командировку. На первый взгляд, командировка казалась простой и интересной. Я и трое солдат с оружием прибывали под Хабаровск на склады, получали там несколько вагонов с разрядным грузом для авиаполка (ракеты, снаряды, пиротехника) и сопровождали эти вагоны до нашей сортировочной станции. Но все офицеры так старательно отбивались от этой командировки, что в конце концов поехал я.

Это было зимой. Мы прибыли на склады, получили опечатанные вагоны и прицепленную к ним теплушку. И вот тогда все стало понятно. Это была старая довоенная теплушка, которую мы все видели в фильме «Офицеры» и в других фильмах про войну. Она была разделена на две половины обычной фанерной стеной с дверью. В одной половине стояла буржуйка, деревянные нары и висел жестяной фонарь со стеклом и вставленной свечой – «летучая мышь». В другой половине теплушки были навалены наколотые дрова и стояло ведро.

И хотя на улице был мороз, дверь в теплушке до конца закрывать было запрещено, стоял ограничитель. Это чтобы нас не закрыли снаружи. У двери в движении постоянно находился автоматчик. На остановках он выходил и прогуливался вдоль опечатанных вагонов.

Эх, романтика, думал я! Как в фильмах про войну!! Восторг несколько поутих, когда мы поехали. На улице было -20. В протопленной половине теплушки температура не поднималась выше +8, и буржуйку надо было постоянно топить. От Хабаровска до Сов-Гавани лежала 500-километровая одноколейка. Было много разъездов, на которых наш состав подолгу стоял, пропуская встречные эшелоны.

В дороге мы провели 12 дней.

Мы спали не раздеваясь, ели не раздеваясь, ходили на ведро не раздеваясь. Если эшелон всю ночь стоял на полустанке, всю ночь сидел с автоматом у открытой двери теплушки, так как солдатам не доверял. Вдруг часовой уснет, и нас вырежут как котят. И романтика постепенно улетучивалась.

Окончательно она рассеялась, когда один из солдат отстал от поезда. Он пошел на стоянке в кусты, нас перекрыл эшелон, и мы уехали, а солдат остался. С подсумком на ремне, в котором было 90 патронов.

И тут я запаниковал – тюрьма! Потерять солдата, потерять патроны! На каждой остановке бегал к паровозу, узнавал, сколько стоим, и убегал в диспетчерскую. Звонил, просил, договаривался! Грозил карами небесными!! Уже не помню, что плел со страха! Но солдата нашли, посадили в кабину проезжавшего тепловоза и потом заботливо передавали из рук в руки следующему машинисту.

Он догнал нас на третьи сутки, уже перед Советской Гаванью, уставший, голодный, измученный 18-летний пацан. Живой и с патронами. Тут же наелся как хомяк и уснул.