Когда Дар закрыл дверь, она сказала:

– Я знаю, что твой брат стоит любых обещаний. Я хочу видеть его живым и свободным, и я буду стараться как могу.

Кай кивнул – то ли соглашался с Эль, то ли думал о чем-то своем.

– Мне нравится, что ты готова на все. Это по-нашему. Но если ты думаешь, что я стану просить Крейна о помощи, ты ошибаешься. Я справлюсь сам.

– Также, как справился первый раз? – От этих слов Кая передернуло, но Эль знала, какой эффект они произведут на него, и замолкать не собиралась: – От помощи не отказываются, особенно, если за нее платит другой. Рейн стоит меньше твоей гордости?

Кай замер, точно статуя, и принял такой же холодный вид – длилось это всего несколько секунд, он рассмеялся, хоть и не слишком весело:

– Ты заслуживаешь места в Крысином совете. Я ухожу, но я буду тебя ждать. – Поднявшись, он схватил с табурета рубашку – ее постирали, однако бурые пятна въелись слишком сильно и теперь темнели несуразными разводами.

– Куда ты пойдешь? Останься здесь!

– Нет уж. Ты же слышала: у меня достаточно нор. Я не пропаду. Жди записку с местом и временем сбора.

***

– Не люблю мосты, – буркнул Дар, когда они переходили через канал, отделяющий Тару от Тома, делового района города.

Эль только что залюбовалась изящным черно-белым узором по обе стороны ограды, и слова Крейна казались скорее иронией, чем правдой.

Мужчина решил сопровождать Эль до места, где укрылся Кай – конечно, заботы в этом не было: он хотел присутствовать, чтобы оценить затраты и соизмерить с условиями сделки. Пока они шли по Лицу, то один, то другой пытался начать разговор, однако диалог не складывался – лучше бы они поехали в паромобиле или карете, и стук колес заглушал голоса, думала Эль.

– Почему не любишь?

Дар то отмахивался от ее вопросов, то не в меру откровенничал – там, где хорошим ответам было не место. Он словно специально выставлял правду напоказ, говоря: «На, смотри какой я».

Иногда Эль представляла, что они с Даром соперники, которые обходят арену по краю и пристально наблюдают друг за другом. Она пыталась разглядеть предел допустимого для себя, а он – на что способна беглянка, когда девчонка из Ре-Эста испугается и дрогнет.

– В детстве столкнули с моста. Надеялись, утону.

– Кто это был?

Дар прищурился – он всегда так делал, готовясь преподнести грязную правду.

– Один из мужиков матери. Не помню который. В шесть я был жутким плаксой, и он сказал, что мой плач действует ему на нервы, у него не встает. Он пообещал, что отведет меня за булочками, и столкнул на ближайшем мосту. Но я выплыл, а когда вернулся домой, мы с тем мужиком заключили мою первую сделку: молчание в обмен на жизнь.

Эль захотелось дотронуться до плеча Дара, сказать что-то ласковое, но она постеснялась. Это ему было не нужно, он бы не поверил. Та сделка оказалась решающей, мальчик усвоил урок: хочешь что-то получить – дай что-то взамен.

Они свернули на липовую аллею. Здесь вовсю властвовала осень: желтизна тронула листья, воздух наполнился терпким ароматом увядающей зелени. Шум паромобилей и голоса прохожих остались позади, было так спокойно и тихо, что хотелось, чтобы аллея не кончалась вовсе.

– А твоя мама… – Эль замолчала, тут же пожалев, что начала. Вопросы об этой женщине казались слишком личными и грязными – права спрашивать или знать у нее не было.

– Она была шлюхой, если ты про это.

Эль, смутившись, опустила взгляд на вымощенную бурым камнем дорожку.

– Обычная история. Влюбилась в ублюдка, который обрюхатил ее и бросил. Родители выгнали из дома. Родила, попыталась найти работу. Вообще-то, у нее было образование, и она хотела устроиться домашней учительницей, но в приличные семьи из-за ребенка ее не брали, а в Канаве учатся другому.