– О, смотрите, кто решил нас почти удостоить своим присутствием! – засмеялась Мэри, подходя ближе. Ее платиновые волосы были собраны в высокий хвост, а губы сияли розовым блеском. – Мы уже думали, ты передумала.

Да ладно, Мэри, она же знает, что этот клиент – жирный куш, – вставила Элла, поправляя обвившийся вокруг шеи жемчуг. – Ни кто не упустит шанс поживиться.

Валерия лишь пожала плечами, принимая из рук бармена бокал мартини. Ледяное стекло стало единственной опорой в ее дрожащих пальцах.

На палубе уже собрались двое мужчин.

Первый – седой, с холодными глазами рептилии и дорогим костюмом, который сидел на нем, как влитой. Его пальцы сжимали бокал виски так, будто он хотел раздавить хрусталь. – Новая? – пробурчал он, окидывая Валерию оценивающим взглядом, скользящим от шпилек до декольте.

– Опытная, – ответила она, делая глоток.

Второй мужчина был моложе, но не менее отталкивающим. Высокий, с нарочито загорелой кожей и слишком белыми зубами, он напоминал акулу, случайно оказавшуюся в смокинге.

– Надеюсь, не только опытная, но и покладистая, – усмехнулся он, облизывая губы.

Тысячи пайеток на платье Валерии засмеялись вместе с ней, отражая свет, который она давно перестала чувствовать внутри.

Она отошла к борту, стараясь держаться подальше. Лучше быть незаметной. Лучше, чтобы ее не трогали.

Но в этот момент у причала зажглись фары черного Mercedes.

И ее платье-броня еще не знало, что через десять минут оно треснет по швам, когда знакомые сильные руки схватят ее за запястье – туда, где под пайетками скрывалась красная нить.

Частный самолет Эдгара. Над Атлантикой.

Эдгар швырнул папку с документами на кожаное кресло. Семь часов полета – и ни одной подписанной страницы. Цифры в отчетах расплывались перед глазами, слова теряли смысл, а мысли упрямо возвращались к одному: к ней.

Он провел ладонью по лицу, пытаясь стереть усталость, но она въелась глубже – в сведенные челюсти, в набрякшие веки. Коньяк не помог. Таблетки не помогли. Даже бешеная скорость на беговой дорожке перед вылетом не смогла выжечь ее образ из памяти.

– Черт возьми! – Эдгар резко встал, задев коленом столик с хрустальным стаканом. Лед звонко застучал по стеклу.

Он подошел к иллюминатору. Где-то внизу, под крылом самолета, клубились ночные облака, подсвеченные луной.

– Зачем я вообще лечу в Ниццу? Сделка с греческими судовладельцами была важна – следующий шаг к контролю над средиземноморскими маршрутами. Но сейчас она казалась такой же бессмысленной, как эти бумаги, которые он не мог заставить себя прочесть.

Он размял ноги и сел обратно в кресло.

Глаза сами закрылись.

Бесконечное поле, залитое солнцем. Она в белом платье бежит к нему, смеется, зовет по имени. Ее волосы развеваются, как золотистые струи, а глаза… Боже, эти глаза. В них столько жизни, что больно смотреть.

Он протягивает руку, уже почти чувствуя тепло ее пальцев…

–Сэр? Мы садимся. – разбудил его голос стюарда.

Эдгар резко открыл глаза. За иллюминатором раскинулась ночная Ницца – россыпь огней, окаймленная темной лентой моря. Ярче всего горела набережная: цепочка фонарей, как жемчужное ожерелье, обвивающее шею города. Аэропорт вспыхнул внизу красными и белыми огнями взлетно-посадочных полос.

Он глубоко вдохнул, собирая себя по кускам. Дело. Только дело.

Самолет мягко коснулся земли. Пора включать холодный разум. Но сердце, черт побери, стучало так, будто он все еще бежал за ней через то проклятое поле.

Аэропорт Ниццы. 18:40.

Самолет мягко коснулся посадочной полосы, и Эдгар резко очнулся от дремоты. Провел ладонью по лицу, смахивая остатки сна и раздражение. В иллюминаторе мелькали огни терминала – желтые, резкие, отражающиеся в его черных глазах, как в полированном обсидиане.