– Ру-усла-ан! – разнеслось по лесу искаженное эхо.

Влюбленные замерли, надеясь, что ищущий проскочит мимо. Но эхо приближалось. Они выскочили из воды как ошпаренные и помчались к брошенным вещам. И только успели одеться, на обрыв, путаясь в рясе, выбежал дядька Руслана – Юра Дудков:

– Отец твой, – он задыхался, – умирает.

Во дворе и около забора дома Дудковых собралась, казалось, вся вёска. Родственники и соседи тихо переговаривались, растревоженные новостями, никто не понимал, что происходит. Оставив Женю снаружи, Руслан ворвался в дом. Возле печи рыдала мать. Повитуха уже была здесь: она штопала Константина прямо на обеденном столе. Мужчина был в сознании, наркотические травы еще не успокоили его разрывающееся от боли тело, так что Повитуха оперировала на живом. Константин ругался и шипел сквозь зубы. Руслан так и застыл в дверях: окровавленный, в лохмотьях кожи правый бок отца будто порвал дикий зверь. Повитуха по локоть в крови что-то еще видела своими подслеповатыми глазами: точными, выверенными движениями она зашивала рану.

Анну трясло: не отрываясь, она смотрела на мужа и рада была бы уйти, но к печи ее будто приковали. Позеленев, она согнулась пополам: ее вырвало.

Константин сквозь пелену боли увидел Руслана:

– Уведи мать… – сказал одними губами и, наконец, потерял сознание.

За спиной скрипнула дверь:

– Что случилось?! – широкая спина Руслана загораживала обзор, Саша попыталась его обойти, но парень попятился, выталкивая сестру из дома. Вернулся за матерью и силой вывел ее на улицу: женщина упиралась нечеловеческой силой, крича, что должна остаться с мужем.

Иванова дочь приковала ее взгляд, и Анна бросилась на нее:

– Ты! Из-за вашего адова племени! – Анна жестко, будто железными тисками, схватила девушку за плечи и с ненавистью отшвырнула от себя. – Он убил его! Убил! – женщина взвыла и упала в траву.

Соседи шептались, ничего не понимая. В темной ночи вязко висел гул из непонимания и догадок.

– Мама, – Руслан присел на корточки. – Кто его так? Что произошло?..

– Иван, – выдохнула Анна, – ударил осколком в живот.

Во дворе повисла тишина, вязкая, липкая, впивающаяся в сердце. Руслан медленно, словно в тумане, поднял голову и встретился взглядом с округлившимися от ужаса глазами Жени. В них плескался животный страх. Потрясенная, она отступала назад и, оказавшись на улице, припустила со всех ног прочь.

Отец был дома и даже распахнул дверь, приглашая ее внутрь. Девушка стояла в квадрате света в самом низу лестницы и колебалась, не решаясь подняться. Инстинкт самосохранения приказывал бежать куда глаза глядят, разум же твердил, что, кроме отца, у нее нет родных. И она поднялась в дом. Отец смотрел на нее секунду и с размаха влепил такую пощечину, что голова девушки дернулась:

– Ты где была?

– Папа… – голос девушки дрожал.

– Я же тебе запретил! – он еще раз ударил дочь.

– Папа, пожалуйста… – заливаясь слезами, Женя упала на колени и обвила руками ноги отца. – Ты убил Константина… Как так?.. Как так, папа?!

Иван остолбенел.

– Я не убивал его! Не убивал! Он еще живой был! – отшвырнув дочь с дороги, он выскочил в ночь.

Женя добралась до кровати и всю ночь вздрагивала от шорохов, боясь, что отец вернется.

Иван не появлялся дома двое суток.

Повитуха сделала все, что смогла, но даже она не обещала выздоровления Константина: у него были повреждены внутренние органы и начался сепсис. Константин в глубоком бреду провалялся в постели три дня, и к концу недели главы рода Дудковых не стало.

Во взбудораженной вёске только и разговоров было, что об убийстве. Ни для кого уже не было тайной, что именно Иван убил Константина. Вот только мало кто понимал за что. Кто-то думал, что из-за Марии, но эта версия казалась неправдоподобной: все-таки столько лет прошло. Кто-то склонялся к мысли, что Ивану не понравилась новость о помолвке дочери и сына бывшего друга. Кто-то цинично заявлял, что всему виной раздел ресурсов и влияния между головой Константином и его наместником Иваном. Каждый следующий мотив был мудренее предыдущего. Вёска гудела, как растревоженный улей.