Брунхильда поставила розгу в кадку и бесшумно проплыла в направлении своего кабинета. Няня Донка помогла Марко надеть штаны и отвела его в комнату для слуг, где обняла и прижала к груди. Мальчик теперь плакал свободно, чувствуя любовь и сострадание Донки.

– Поплачь, малыш, будет легче. У меня сердце разрывается, когда вижу твои страдания. Но ничего не поделаешь, придётся терпеть, и в этом будет благодать. Как говорится в Священном Писании: «Ибо Господь, кого любит, того наказывает; бьёт же всякого сына, которого принимает». Так что, Марко, маменька тебя любит, просто по-своему.

Кнезёнок аж перестал плакать, прервался и посмотрел на нянюшку, как на умалишённую, но ничего не сказал. Просто к нему пришло озарение, что не все мамы добрые, что Боженька тот ещё садист со своей любовью, и что он с радостью бы поменял свою маму Брунхильду на маму Донку. Нянюшка излучала тепло и заботу, она всегда могла пожалеть, поддержать, ей можно было рассказать свои мечты и мысли, поделиться своими проблемами и чаяниями, и она всегда выслушает. Донка с необъятными грудью и бёдрами всегда пахла молоком и какой-нибудь едой. Потому что готовка для представителей княжеского рода входила в её обязанности по дому.

А с маменькой Брунхильдой нельзя было свободно поговорить. Во-первых, она часто была занята в своём кабинете. Чем она там занималась среди сотен и сотен книг – остаётся загадкой, потому что входную дверь она почти всегда запирала. А во-вторых, Марко уже как-то пробовал рассказать маме о своих мечтах – та его жёстко обрубила, сказав, что нечего предаваться пустым грёзам, а надо работать над твёрдой материей, лучше больше времени потратить на что-то серьёзное. А на жалобы сына маменька просто посоветовала ему не ныть, потому что этот мир, в котором они родились, жесток, он полон хищников и убийц, поэтому что бы ни случилось, как бы тебе ни было плохо и тяжело, всегда и постоянно надо помнить, что всем глубоко плевать. Не надо ни на кого надеяться, не нужно никому жаловаться, надо просто идти и разгребать свои проблемы в одиночку. Тогда ты либо справишься – и станешь крепче камня, либо сломаешься и погибнешь – и тогда проблемы исчезнут навсегда, ведь нет человека – нет проблем.

Брунхильда много времени проводила в замке, закрывшись в своей комнате, и никто толком не знал, что именно она там изучает, даже слухов про это не было. Донка с другими служанками любили посплетничать по любому поводу, слушая их на кухне, можно было узнать самые свежие новости в ближайшей округе и слухи про далёкие города и земли. Но про маменьку они не упоминали, а если имя госпожи случайно всплывало в разговоре, то тут же старались сменить тему. Здесь Марко пригреть уши не получилось. Однажды кнезёнку плохо спалось, он встал, посмотрел в окно и увидел, как маменька, накинув капюшон чёрного плаща, покидает замок через калитку. Когда на следующий день Марко спросил об этом у Донки, та на него только злобно зашипела и сказала, что ему привиделось. Тогда наследник понял, что у маменьки есть какие-то свои секреты.

Наказание за попытку украсть сладости было не первым опытом для Марко, это случалось периодически: маменька находила повод высечь непослушного сынка, даже если тот старался вести себя согласно всем правилам. Этот факт медленно, но верно зерном вырастал в мальчике в непоколебимую уверенность, что хороший ты или плохой, ты всё равно будешь наказан. Почему бы тогда не стать плохим, раз концовка одна? Неудивительно, что Марко писался в постель вплоть до четырнадцатилетнего возраста. А ещё иногда он лунатил, прудил прямо себе под ноги, отчего, собственно, и просыпался где-нибудь в подвале или на чердаке замка. Думаю, излишне говорить, что за испачканную постель Марко получал очередную порку.