Бывалый котяра серо-грязного цвета сидел на булыжнике чуть впереди от спящих спутников и умывался. Его цвет не был настоящей грязью («Чистоплотность – моё второе имя!» – заявлял про себя котейка), просто в его чистые аристократические гены шотландской вислоухой породы методом суперфекундации вторгся какой-то дворовый Васька, поэтому и получился такой цвет. По этой же причине у Пушка одно ухо висело, как и положено представителю благородного рода, а второе стояло торчком, выдавая статус бастарда. На шее у него красовался узкий ошейник из чёрной кожи тончайшей выделки, на котором узорным готическим шрифтом было выгравировано «Пушок У.» Когда-то буквы были покрыты позолоченной краской, но от времени и от регулярного попадания владельца ошейника в передряги она почти стёрлась.

Всеволод проснулся от громкого и недовольного бормотания. Еле разлепил глаза: предрассветные сумерки давали достаточно света, чтобы увидеть источник беспокойства. Поперёд почти остывших углей на крупном валуне сидел Пушок, умывался и, сплёвывая шерсть, ругался:

– Я ненавижу этот мир, этот зоопарк, тюрьму, эту реальность – назови, как хочешь! И каждый день, хоть это и глупо, я опасаюсь подхватить от людей заразу и превратиться самому в человека… Мне нужно отсюда выйти, мне нужно освободиться!

Несколько секунд тишины и звуки вылизывания. Снова возглас:

– Я буду искренен с вами: я люблю этот мир. Просто я не люблю этих, как их там… мирян!

Всеволод со вздохом сел, обречённо понимая, что поспать дальше не удастся. Да и вставать уже пора, впереди путь неблизкий.

– Пушок! Что с тобой приключилось? Чего ты взыскался? Почудилось мне, будто тебе мирской люд зело не люб?

Кошак свысока поглядел на убогого.

– Мрмяу. Видимо, настал твой звёздный час, и ты, наконец, узнаешь, что означает буква «У» на моём ошейнике. Приготовься и трепещи, смертный и ничтожный!

Выражение заспанного лица Всеволода находилось на расстоянии пары световых миль от готовности и трепета.

– Ну и ладно! В общем, «У» – это сокращение от Уберменш, такова фамилия моего древнейшего благородного рода.

Кошак принял горделивую осанку и посмотрел на кожаный мешок ещё более свысока.

– Иии?..

– Мне показалось или в твоём голосе сквозит недоумение? Ты не понял? – сплюнул Пушок.

– А что мне надобно разуметь?

– Тьфу на вас, неграмотное поколение сайентофобов, не могущее прочитать ничего больше пары строчек, а запоминающее ещё меньше! Слушай сюда и учись! Чую, что со мной ты повысишь уровень своих знаний до высот, которые тебе и не снились. Уберменш – это «сверхчеловек» с одного древнего языка. В моём роду под этой фамилией рождалось множество достойнейших представителей голубой крови, лично в моём случае это прямое отображение сущности, – здесь Пушок взял эпическую паузу для усиления благоговения, которую ни Всеволод, ни уже проснувшаяся Машка не оценили. – Я – бог! Бог во плоти, спустившийся на бренную Землю для осуществления великой миссии.

– Ах, вон оно фто, – присоединилась к диалогу Манюня. – То-то я этакое необычное чувствовала и подозревала: в твоих позах, когда ты отрыгиваефь ферсть или справляефь нуввду под кустом, было фто-то боввественное. Это вертелось на языке и не давало мне покоя, но сейчас ты сам всё объяснил, теперь всё стало ясно.

– Я смотрю, кожаная, ты мне не веришь?

– А есть основания поверить, фто ты и есть тот самый Бог, который создал всю Вселенную и людей? С виду ты больфе поховв на кота, – рыжая плутовка намеренно внимательно во все глаза пялилась на кошака, высматривая просвечивающую божественность.

– Стоп! – громко отрезал сверхчеловек. – Во-первых, я не тот самый Бог, который по вашей главной религиозной книге создал Вселенную и людей, я бог помельче, и родом из другой Галактики, мы с Ним даже не земляки. Кстати, его словам про творение всего и вся я бы шибко не доверял: маркетологи любят преувеличивать, работа у них такая. Понапишут всякого… Вон на заборе тоже много чего намалёвано.