Всеволод был слишком поражён небывалым событием, что даже не обиделся на «недоумка».

– Агрх… Гм… Мария, ты это тоже слышала?! Он разговаривает?

Манюня за спиной Всеволода только и смогла кивнуть, неотрывно тараща глаза на говорящего кота.

– Пушок, ты что, разговариваешь?

– Мурр. В смысле: как бы да, если ты не заметил. Тем более, если прислушаться к смыслу сказанного, то и так можно было понять, что гениальные мысли в нашей троице могли прийти в голову только мне.

– А чего же ты раньше молчал?

– А ты у меня ничего серьёзного и не спрашивал! Да и надоело мне знаками общаться, ты всё равно толком жестикуляцию не понимаешь.

Рыжая плутовка с изучающим прищуренным взором медленно приблизилась к котэ и протянула свои кривульки. Котька неприязненно отпрянул.

– Чего тебе надо, человеческая самка?

– Откуда звук? Коты не разговаривают, так не бывает, – недоумевала Машка.

– Это кто так сказал?

– Наука.

– Ишь ты, грамотная выискалась! И читать-то она умеет, и про науку знает. Волька, помяни моё слово, Манька – либо шпиён, либо ведьма. Таких надо сжигать! Твоя наука, Маша, не стоит ломаного яйца…

– Ломаного грофа, – машинально поправила шибко эрудированная воровка.

– И его не стоит тоже, – продолжил Пушок. – Если брать только меня – я уже исключение из правил, которое перечёркивает многие постулаты твоей хвалёной науки. А сколько в мире чудес, которые наука не охватила своим узким подслеповатым взглядом? Но нет, вместо признания собственной ограниченности, учёные мужи предпочитают просто игнорировать всё, что не вписывается в прокрустово ложе их объёма знаний. Тьфу на них! – сплюнул кошак.

– Всё равно коты не разговаривают! – упёрлась рыжая бестия. Цвет её волос и выпирающее упрямство наводили мысль, что она Овен.

– Смирись уже. Тем более, я не простой кот, а божественный! – засветился от гордости котька.

– Пушок, – подал голос крестьянский сын, – а почто ты Пушок У., а не просто Пушок? Вот вопрос в думу втемяшился, никакоже не выметается.

Кошак смерил Вольку презрительным взглядом.

– Не дорос ты още, отрок, до столь сокровенных знаний! Однажды я поведаю тебе сию тайну. Но не сегодня.

– Ааа, знаю, разумляю… – раздался смачный зевок богатыря. – Притомился я, братья… и сёстры. Пора бы на боковую.

Маша достала шерстяное одеяло и начала укладываться на еловые пушистые лапы возле костра, куда подкинули ещё топлива, чтобы на подольше хватило.

– Смотри, Волька, – сказала девка, – одеяло одно, а спать будем под ним вдвоём, поэтому чур уговор: не приставать!

Детина с удивлением воззрился на Маньку:

– Я не сдюжу тебе докучать вопросами, ибо отойду в кемар.

– Она другое имела в виду, – противным смешливым голосом прокомментировал кот.

– Что же?

– Она боится, что ты её ночью проткнёшь, и ей будет больно.

– Ну не так фто бы больно, – смутилась рыжая, – скорее неприятно, когда без спросу…

– Почто мне пронзать тебя, Мария, коли я тебе живот сберёг?

– Ну не полностью проткнуть, а так, наполовину – наполовину шишки, – заржал котэ. – От этого она не погибнет. Может, даже на пользу пойдёт – желчи меньше станет.

– Ой, Пуфок, заткнись увве! – вспылила Машка. – Давайте спать.

Люди улеглись под одеяло, а котька свернулся калачиком в ногах богатыря. А потом открыл один глаз, плотоядно и хищно уставившись на вожделенное шерстяное одеяло, и облизнулся.

***

Солнце только-только собралось подняться в этой долготе мира и начать день, на полях густо распластался низкий туман, оставляя щедрый след в виде росы на траве. Ночные птицы отчаливали на покой, а дневные вполглаза чистили пёрышки, готовясь заголосить и поприветствовать новый день. Песня их ежедневно с древнейших времён и до скончания веков льётся весёлыми трелями, услаждает слух и дарует радость, внося гармонию красоты в это Мироздание; в щебетании и переливах небесных птах так и слышится, как они славят Господа-Создателя. Так кажется вечно блаженным оптимистам. Реалисты однозначно знают и отчётливо слышат, как птицы посредством прекрасных рулад кричат: «Жрать! Трахаться! Убивать! Спасайся, кто может!»