Единственным лучом света в тёмном царстве Одиночества для Марко был приезд его отца с придворной службы домой. Янко Склавул приезжал дважды в год и оставался ненадолго, недели на три, а иногда и на две, не больше. Марко любил отца, ему очень недоставало его в жизни.

Десятилетний сын сидел за огромным столом в два станьена в тронном зале рядом с отцом, тот приехал только сегодня, и тут же закатили огромный пир в честь его возвращения. С воеводой господаря прибыли два его ближайших соратника из личного войска, они вместе уже много лет несли службу у домнитора. Марко их помнил очень смутно. Тут же за столом сидели воины, постоянно охраняющие замок, во главе с капитаном. Дубовый трапезник похрустывал от тяжести и обилия яств, вино лилось рекой, прислужницы то и дело мелькали между кухней и тронным залом. Янко травил байки, рассказывал о своей службе, всё добрея и расслабляясь с каждым выпитым кубком. Маменька Брунхильда сидела, как обычно, не изменяя своему образу Снежной Королевы, лишь изредка улыбаясь самыми краями губ. Глядя на Янко и Брунхильду, Марко очень сложно было понять, как так судьба свела столь разных людей: отец весёлый, жизнерадостный, крупный, со слегка заметным животом, с небольшой бородкой и пышными усами, которые постоянно подкручивал и с шумом вытирал после доброго глотка вина, краснолицый, щедрый на комплименты и ласковые слова; и маменька, от которой он ни разу не слышал доброго слова ни в чей адрес, которая всегда была холодна, чья бледность лица только подчёркивала, будто она родом с северного полюса, а ещё она не любила этот мир и людей.

Спэтар, слушая рассказы своих солдат и местные новости, любовно наглаживал бородку, которой безмерно гордился. Борода для боярина – не просто украшение, это высокая привилегия. Младшим боярам (второго и третьего ранга) бороды носить не разрешалось. Что дозволено Юпитеру, то не дозволено быку. При этом простолюдины, крепостные, рабы-цыгане могли ходить хоть с бородой, хоть без – иерархия и правила для высших сословий не распространялись на всяких холопов и смердов. Проще говоря, в пословице про быка и Юпитера они даже ниже быка.

Молодой красавец Янко, любимец женщин, встретил свою будущую суженую в увеселительной поездке по герцогству Пруссия. Брунхильда принадлежала к дворянскому роду, относящемуся по происхождению к Schwertadel (дворянство меча). Семья уже тогда холодной и неприступной девушки была хоть и относительно родовитой, но бедной из-за неубиваемой страсти её отца к азартным играм. На родине Янко поклонницы осаживали, атаковали и наседали: такие, не такие, совсем не такие, очень древнего рода, боярские дочери второго и третьего ранга, но юный кнез, не планировавший жениться в ближайшее время, внезапно выбрал себе невесту на чужой земле, привёз её к себе и сразу же сыграл свадьбу. Это было словно наваждение для Янко: увидел Брунхильду пару раз на прогулке по парку, пригласил погулять, поговорили о том о сём, захотелось пить, глотнул водицы из её бутылька венецианского стекла, и влюбился без памяти.

Дома, конечно, многие удивились, когда видный влах, который вот-вот вступит в должность спэтара господаря, красавец, наследник древнего богатого рода, внезапно привёз жену-чужеземку, отринув все предложения лучших благородных пассий.

Янко, даже трезвый, на словах восхвалял Брунхильду, а уж выпив, поднимал её до небес, называл самой любимой и ненаглядной. Супруга его отвечала, что «Да, дорогой, я тебя тоже люблю», и звучало это так, будто она зачитывала панихиду в добровольно-принудительном порядке. Её извечный хлад в душе и на лице не растапливался даже в присутствии любимого, как она утверждала, мужа. Чем старше становился Марко, тем более усиливалось его подозрение, что отец мог бы пробыть в родном замке и подольше, но поскорее возвращался на службу, не чувствуя искренней любви и тепла дома. Любви сына к матери этот факт, естественно, не добавлял.