Из корзины обзирая даль, мы

Вылезли на землю, трепеща,

А потом спокойно так уснули:

Часовым никто не стал из нас.

Пусть говорят, что петухи не перелетные:

Стереотип я сей преодолел!

С котейкой и ослом – друзьями скотными -

Я Средиземный понт перелетел!

Пусть стая наша и не лебединая,

На журавля пусть не похож Осёл,

И шея у кота не очень длинная -

А все-же перелёт произошёл!

Пусть не красив наш "Пепелац" из кожи,

Пусть не похож на журавлей косяк,

Однако вот мы здесь, и непохоже,

Чтоб унывал наш с этого кошак!

Он встал, проснувшись, сладко потянулся,

Блох почесал и влез на пальму вмиг,

Чего-то подкрутил – и шарик сдулся

Повис на пальме, как её парик.

Кот выбрался наружу из корзины,

Спустив бурдюк с остатками воды,

И из куска беленой парусины

Нам сделал шляп с шнурком для бороды.

Навьючили на ослика мы вещи,

Кот компас в лапу взял и сел верхом,

Меня пристроив спереди на плечи -

Впередсмотрящим буду Петухом.

Скомандовал Ослу наш Кот лениво:

Пошли, приятель, прямо на Восток:

Коль компас не показывает криво,

То значит, в Нил упрёмся как итог.

А там и царство бывших бегемотов,

Которым должен править друг Ансельм,

Такая вроде у него сейчас работа -

Быть королём зверюгам бывшим всем.

Мы выпьем пива с ним, как то бывало

У камелька в каструм де Карабас,

И в путь обратным что бы то ни стало

Отправить сможет в земли франков нас.

Наш Ослик встрепенулся оживлённо,

Наклавши кучку, двинулся вперёд.

Я вдаль смотрел, светилом опалённый,

И за спиной моей урчал наш Кот.

Дорогие мои соплеменники,

Вы, наверно, меня понимаете:

Десять лет мы с женой, словно пленники,

У дочурки нашей живем.

Ежедневно играю я в шахматы

С женихами, что вы присылаете,

После чачи нечесанный-лахматый

Ухожу отсыпаться я в дом.

Уж давно наши огры проклятые

На своих бегемотах рыкающих

Ускакали на север мордатые

И наверное сгинули там.

Уж колдунья их – ведьма могучая,

Что порочит всех млекопитающих,

Улетела давно, тварь летучая,

Вслед за ними к далеким местам.

Уж давно наше племя свободное

Не испытывает людоедского

Злого гнёта, и мудрость народная

Расцветает как маковый цвет.

Но по-прежнему замуж не выдана

Наша дочка, что возраста детского

Уж не помнит. Ну где это видано,

Двадцать пять ей, а мужа всё нет.

Женихи да, те не переводятся:

Ежедневно мы в шахматы рубимся,

Напиваемся чачей, как водится,

И спокойно идём по домам.

А она, как ни в чём не бывало,

Знать не хочет про "стерпимся-слюбимся",

Снова слово своё повторяла:

Проигравшим не быть мне мужьям!

Подростки эти – наказание

Наверное мне за упрямство

За то что я своих родителей

Обременяю столько лет.

За женихов моих страдания,

За неприкрытое к ним хамство,

Прислало Небо этих мстителей

И их должна теперь терпеть.

Табита, девочка смышлёная,

Вопросами меня засыпала,

Что, как и почему устроено

В лесу, в саванне и в реке.

Но брат её вообще мудреные,

Такие, что в осадок выпала,

Вопросы задает утроенно,

Так что уж вою я в тоске.

Одно спасение осталося:

Тот людоед, что я пленила,

Арам Алей, рахитный огрик,

Что отказался есть людей.

Едва все признаки усталости

Я на лице своём явила,

Раздался к детям грубый окрик

И оплеуха без затей.

Такой специалист в отряде

Мне пригодится, я решила,

И вот к деревне мы подходим:

Я, Вахша, Табита и огр.

Мои родители мне рады,

Но их я сразу огорчила,

Что мы как сестры-братья вроде,

И всем в дому постелим одр.

Увидев огра, задрожали

Всё воины моей деревни,

И вождь с шаманом на колени

Упали перед ним в пыли,

Его не жрать нас умоляли,

Клялись, что чтут порядок древний,

И что ему без промедлений

На блюде б деву принесли.