А Маша настаивает, что погода сегодня идеальная. Если женщина себе что-то придумала, то переубеждать её бесполезно.

Всё! Ушла. Наконец-то! Блаженна тишина!

– Трдлинь! Трдлинь-длинь!

Это ещё что такое?

Кошачий бог! Она телефон дома оставила!!!

– Трдылиииинь! Длинь!

Счастье длилось восемь с половиной секунд. Кто изобрел телефоны? Дайте мне его! Я процарапаю на нём что-нибудь на языке рун.

– Трдлинь! Длинь! Длинь!

Ладно, встаю. Сейчас отвечу. О, у Маши на заставке обалденный белый кот с рыжими подпалинами. На меня похож. Ладно, я сразу узнал, что это я. Что тут нужно делать? Лапой по экрану побить? Или погладить? Попробуем все варианты.

Сработало! Замолчало! Нужно что-нибудь ещё погладить. Или лучше сразу его на пол уронить?

О, а вот и фоточки! Маша мне их уже показывала. Это я! Это снова я! Это мы с ней вместе. Это я и кусок Машиной руки. Это я у Маши на коленях. Это на спине у неё. Это на траве у дома. Это я ем кузнечика. Он был невкусный. Это я упал в лопухи. Было хорошо.

Нет ничего прекраснее на свете, чем фотопамять об ушедшем лете.

Какой я всё-таки классный!

Не выхожу из комнаты. Не совершу ошибок. В день безнадежно скомканный я совершенный слишком.

Маша сломала систему и сама разбудила меня дрожащим и нежным поглаживанием по спине.

– Ричард, любимый мой, хороший, красивый, – мурлыкала она. – Что это у нас тут за чудесный котик?! Обожаю тебя! – схватила она меня в тиски своих костлявых рук.

Я с перепугу даже один глаз открыл. Махнул хвостом в воздухе, проверил пространство: всё как обычно, только Маша какая-то странная. Она и так в последние дни не в себе из-за интернетовских переписок, но тут вообще особенная какая-то.

– Поздравляю! – пугает меня рядами зубов в улыбке Маша. – Поздравляю тебя, мой котик!

– С чем? – вопросительно приоткрываю и второй глаз я.

– Вот! – протягивает мне Маша что-то яркое и невразумительное. – Это плед. Для тебя. Я его сама связала. На работе. Чтобы ты не знал. Это тебе, мой маленький, мой любимый.

– Зачем мне плед? – таращусь я на это пёстрое безобразие.

И как ей удалось сделать его таким разноцветным?

– Это мне девочки на работу всяких ниток понаприносили, что у них оставались. Ну, чтоб новые не покупать. И учили меня вязать. Чего на пробу сразу хорошие портить, правильно? Я вязала-вязала, перевязывала. У меня долго не получалось, но вот в итоге вышло красиво.

– То-то я смотрю, что оно будто откуда-то вышло, из какой-то задней точки слона, например, который овощей разноцветных объелся. Себе этот подарочек забери, – попытался я соскочить с Машиных рук, кутающих меня в цветастое недоразумение.

– Ты куда? На прогулку не пойдём. Там сыро очень и вообще. Я специально встала пораньше, чтобы отпраздновать с тобой твой день рождения, потому что вечером меня не будет. Вечером у меня свидание, – тараторила Маша, с трудом удерживая меня на руках.

Выкарабкиваясь из её цепких пальцев, я сперва услышал и только потом сумел осознать два слова: «деньрождения» и «свидание». Меня насторожили оба.

Откуда она знает, когда именно я родился, если даже я этого не знаю? И что ещё за свидание?! Зачем? Для чего?

Я не знал, что хуже, поэтому укусил Машу за руку, она взвизгнула, отпустила меня, и я спокойно пошёл к лотку.

Когда я вернулся, в миске меня уже ждал завтрак. Запах был необычным и очень завлекательным. Мягкие небольшие кусочки – всё, как я люблю.

– Два года! – кромсала большой столовой ложкой огромный кусок торта Маша. – Два года мы с тобой вместе! Я этот день не забуду никогда. Какие у тебя были глаза тогда, там, в приюте! А как ты пытался удрать от меня, как только мы вышли на улицу! Помнишь? – раскачивалась на стуле и опасно махала ложкой в воздухе Маша.