Происходящее напоминало не то сон, не то плохой шпионский триллер, но это полбеды. Слухи по городу Кабулу всегда распространялись быстро. В «Анар-плазе» все уже знали, кто наведался к нам среди ночи, и при встрече и соседи, и охранники у входа, и продавцы в ближайшем магазине делали вид, что меня просто не видят. Знакомые – и местные, и иностранцы – под благовидными предлогами тоже избегали человека, который был, так сказать, в опале. Мало ли что. Никто не хотел свести с Директоратом более близкое знакомство или лишиться разрешения на работу. Никто не хотел проблем. Осуждать за это было, конечно, нельзя.

Единственным исключением был кабульский Че Гевара, тот самый военкор. Но и он, не боявшийся, как мне казалось, ни бога, ни чёрта, был настроен пессимистически, и на вопрос, может ли он помочь с продлением визы, ответил:

– Могу, но не буду. Если её продлить – они снова придут, и избавиться от них будет уже труднее. Они однажды и меня задержали.

– За что?

– Снимал место взрыва не с того ракурса. Пришлось потом сутки провести у них в конторе, меня выгородил редактор. Тебе бы там у них не понравилось.

– И что мне делать?

– Уезжай. Говорю как человек, который желает тебе добра.

В этот раз чуда не произошло.

Моя удача новичка, удача, которая сопутствует людям, делающим что-то впервые, успела исчерпаться до донышка, знаменитое упрямство тоже пошло на убыль, а натянутые нервы противно позвякивали. Афганистан был суров и непреклонен: либо объясняй Директорату, что ты вовсе не то, что они подумали, либо езжай в аэропорт. Я сдалась. Рейс в Душанбе, самый дешёвый и, как мне тогда казалось, удобный, летал раз в неделю, и скоро красно-оранжевый билет авиакомпании Kam Air лежал у меня в кармане. До вылета оставалось шесть дней. Пять. Четы…

Накануне отъезда мы с Игреком сидели на балконе и ели посыпанный фисташками шир-ях96. Где-то в доме через дорогу пел из магнитофона Ахмад Захир97, Икс в своей комнате болтал с подругой по телефону и хихикал, как сумасшедший. Откуда-то пахло кебабами (возможно, их жарили прямо на балконе над нами). Всё было так по-домашнему, так привычно. То, что завтра в это же время меня здесь уже не будет, просто не укладывалось в голове. В любом случае, я была уверена, что уезжаю ненадолго – ну месяц, ну два, пока недоразумение не прояснится и про меня не забудут, а потом можно сразу возвращаться.

Эта мысль придавала мне сил, когда самолёт швыряло над горами, как щепку, и потом, когда не спалось в Душанбе, и на паспортном контроле в Домодедово. «Ничего, – сказала я себе, – надо привыкать к вопросам. Летать я буду часто, спрашивать будут часто. Работа у них такая».

– Откуда прибыли? – спросила девушка в форме, хотя было яснее ясного, что афганскую визу в моём паспорте она уже разглядела.

– Из Афганистана.

– Цель визита?

– Туризм.

– Обычно люди с целью туризма в Афганистан не ездят, – прищурилась она.

– Ну и зря. Много теряют! – парировала я, вспоминая голос Захира, вкус мороженого и ночной ветер с гор.

Вы не должны сравнивать себя с другими, и если природа создала вас летучей мышью, вы не должны пытаться стать птицей страусом. Вы иногда считаете себя странным, вы корите себя за то, что идете иными путями, чем большинство. От этого вам следует отучиться.

Герман Гессе, «Демиан»

– Ты самая наглая и испорченная девчонка, которую я встречал. Мало тебя родители в детстве били!

– Да вообще не били…

– А надо было!

В наушниках короткие гудки – звонок по Скайпу оборвался. Я снимаю наушники, и мне хочется ругаться и плакать одновременно. Я ругаюсь и с чувством луплю кулаком подушку, но досада отпускает меня не сразу. Кто это на меня так рявкнул, спросите вы? Афганец, пуштун. Кем он мне приходится? Учителем. А как я была рада, когда наткнулась на его профиль! Работал переводчиком в Красном Кресте, образованный, читать любит, рисует… Мы точно сработаемся!