Я старалась отвечать на вопросы как можно более честно и подробно, и каждый раз слышала:

– А теперь скажите мне правду.

Всё это сильно действовало на нервы.

– Не лень же им возиться, – сказала я Игреку, всё ещё надеясь, что шутка затянулась. – Шли бы лучше спать.

Он почему-то на меня не смотрел.

– Помнишь взрыв в «зелёной зоне»? Они говорят, что взрывчатка была российского производства. А тут ты. С российским паспортом. Подозрительная какая-то. Это же отличный шанс подвинуться по службе, ясно?

Мы полчаса простояли под дверью полицейского участка. Игрек с кем-то торговался в сторонке, потом куда-то звонил и опять торговался. Той же ночью к нам домой явились с обыском ещё двое сотрудников – пока один проверял шкафы с одеждой и кухню, его начальник-офицер держался подчёркнуто нагло, ходил по квартире в обуви, курил и стряхивал пепел на ковёр. Вооружённые солдаты охраняли дверь в прихожей, чтобы никто ненароком не сбежал. Икс забился в угол и, кажется, оплакивал загубленную молодость. Игрек, думая, что я не слышу, шёпотом попросил офицера:

– Не пугайте её.

– Она и не боится! – громко хмыкнул офицер, копавшийся в тот момент в моём рюкзаке.

«Она», то есть я, и в самом деле не боялась. Сначала, как это часто бывало в случае всяких жизненных коллизий, меня охватило странное спокойствие: ну-ка, посмотрим, что дальше будет, но по мере того, как градус абсурда нарастал, дзен стал сменяться раздражением и неудержимой тягой к бунту. И когда мой рюкзак непрошенному гостю наскучил, он протянул руку и снова потребовал мой паспорт, я ответила:

– Не дам.

Сложно сказать, кто в квартире больше удивился. Директоратовец, решив, видимо, что я его не поняла, сказал Игреку – переведи, мол, что мне нужно сфотографировать документ, и Игрек, вздохнув, перевёл. Но мной уже завладел бес упрямства.

– Я же сказала, что не там. И фотографировать ничего не дам.

Было уже около двух часов ночи. Долгий жаркий день и пережитые волнения давали о себе знать, и больше всего мне хотелось прилечь, хотя бы прямо тут, на ковре. Но для этого надо было выпроводить из дома посторонних. Абсурда хотите? Я вам покажу абсурд!

– И вообще, – как можно увереннее заявила я, – я сейчас позвоню своему послу и скажу, что вы нарушаете мои права. Вот уже звоню! – и для пущей убедительности сделала вид, что ищу телефон.

Это был блеф чистой воды – никакого номера посла у меня, конечно, не было (да и вообще он редко у кого имеется). Не было и номера посольства – если бы и был, я могу догадаться, что сказал бы мне снявший трубку дежурный. Но афганец не знал ни того, ни другого, а потому ситуация его озадачила. Вот есть странная иностранка, которая не боится и грозит позвонить самому главному среди ночи – а ну как она кто-нибудь? А ну как самый главный вмешается? Дипломатический скандал в инструкцию явно не входил. Некоторое время мы таращились друг на друга. Я выиграла в гляделки. Офицер для верности ещё раз прошёлся по квартире, сам заглянул в шкафы и за шторы, а потом ушёл и увёл с собой сослуживца и солдат.

Мы трое молча разошлись по комнатам и уснули, как говорится в романах, едва коснувшись головой подушки.

***

Госбезопасность далеко не ушла и продолжала наблюдать со стороны. Икс и Игрек советовали не брать трубку и не подходить к двери, когда их не было дома, но с незнакомых номеров регулярно звонили, а иногда звонили и в дверь, и потом кто-то невидимый стоял на площадке, а я ждала, когда наконец на лестнице зазвучат шаги (ожидание тянулось бесконечно). У подъезда каждый день парковалась машина, и стоило нам с Игреком выйти или выехать, как она потихоньку трогалась следом.