Я покачала головой. Хотя поди её разбери, эту дазскую ворожею. Вдруг она умеет заглядывать в Небыль — и видела там моё человеческое тело?

Хотелось верить, что мама сообразит, как его вернуть. Она была оборотнем на десять лет дольше меня. Может, бабушка ей что-нибудь рассказывала.

Но мама понуро опустилась на табурет у печи. Трещали дрова, за решёткой заслонки жарко краснели угли, по полутёмной кухне, не успевшей толком прогреться, плыл запах сосновой смолы. А мама сжимала руки и шёпотом перебирала имена богов, словно не могла решить, к кому воззвать.

— Льеты скоро придут, — напомнила Майра.

Мама вскочила с явным облегчением.

— Карин! Жди здесь. Нам надо подготовиться. Платье из зала вчера так и не убрали!

Я кинулась ей под ноги, вынуждая остановиться. Потом сунула лапу в совок с золой и торопливо написала слово «Обман».

Объяснять, что задумали наши несостоявшиеся заказчики, пришлось долго.

Майра задохнулась от негодования, у мамы гневно засверкали глаза. Куда подевались вялость и безволие.

— Так! Давай-ка спрячем платье. Скажем, вчера после них приходили, купили готовое за пять… нет, шесть тысяч марок! Не обессудьте, благородные господа, задатка вы не оставили, мы вам ничем не обязаны.

— Мама, — Майра нерешительно тронула её за рукав. — Может, лучше сторгуемся? Отдадим им платье, пусть расколдуют Карин.

Мама повернула к ней голову — резко, как хищная птица:

— Только не вздумай первой предлагать! Если это их рук дело, если они знают, то сами заведут разговор. А если нет… Ты представляешь, что будет, если станет известно, что мы укрываем оборотня?

Меня сдадут жандармам, вызовут секача… или станут использовать в грязных делишках. Говорят, такое бывает: оборотней принуждают шпионить для короны, если раньше не приберут к рукам богатые интриганы или бандитские главари.

Ателье госпожи Эльс в любом случае рискует потерять клиентов.

И всё же…

— Карин, из кухни ни ногой, — мама послала мне испепеляющий взгляд. — Услышишь, что идёт чужой — прячься! Майра, покорми её и быстро в зал. Посмотрим, что скажут Льеты.

Мы с Майрой попили чаю, она из чашки, я из блюдца, и съели по куску вчерашнего пирога с рыбой; в куске Майры было больше теста, в моём — рыбы.

В печи мы не готовили, для этого у нас имелась чугунная плита фирмы «Гентер». Дров она ела мало, нагревалась быстро. А печь топили для тепла. Когда Майра убежала маме на помощь, я забралась в устье и устроилась лицом к двери. Кухню от приёмного зала отделяли мастерская и два коридора, но когда придут Льеты, я услышу. И если мама не заговорит с ними обо мне, сама явлюсь в зал!

За окном становилось всё светлее, время шло, а наши коварные заказчики не спешили.

Может, старуха уговорила Агду-Эмку плюнуть на фасон и довериться вкусу госпожи Кольд? Может, они сейчас грузятся в сани, чтобы укатить в сторону столицы... Тревожные мысли так и роились в голове. Но камень подо мной прогрелся, глаза после тяжёлой ночи закрывались, и пирог в животе нашёптывал, что стоит немного вздремнуть. Я незаметно соскользнула в полусон и там, в белой мути, куда-то бежала, карабкалась, искала что-то…

Тренькнул еле слышно наддверный колокольчик, раздались голоса. Я соскочила на пол — и остановилась. Кухонная дверь, которую Майра оставила нараспашку, оказалась затворена. Открывалась она наружу, и я пару раз толкнулась — дверь вздрогнула, но не поддалась. Выход во двор был заперт на защёлку. Её и человеку не сдвинуть без усилия, куда там кошке.

Я не находила себе места, прислушиваясь к далёким голосам — слов было не разобрать.

Раз показалось, что разговор пошёл на повышенных тонах, и меня пробрал озноб, как от лютого мороза. Мама же не знает, что с замужеством Агды-Эмки связана какая-то интрига. Я забыла рассказать. Обо всём забыла! Да и не приняла всерьёз те обрывки фраз. Но Льетам неизвестно, много ли я слышала и сколько из услышанного поняла. Если старуха отрезала меня от Небыли, чтобы сохранить втайне их с кавалером козни… мама и Майра в опасности!