Голоса смолкли, стало тихо. Лишь изредка доносились — или чудились? — невнятные стуки, скрипы, шорохи.

В мастерской пробили часы.

Почему никто не идёт? Вдруг с мамой и Майрой что-то случилось?..

Я поймала себя на том, что рву когтями обивку старого кресла в углу. Да что кресло? Ещё полчаса, и я хвост себе грызть начну!

Отчётливо хлопнула входная дверь, спустя некоторое время — ещё раз. И опять ни звука.

Лишь когда скупое зимнее солнце добралось до кухонных окон, а случалось это хорошо за полдень, в коридоре раздались шаги.

Майра! Они с мамой ходят по-разному.

Сестра щёлкнула запором и проскользнула внутрь. Ей очень шло клетчатое платье с белым воротничком. Небось, к Орму бегала, вон как раскраснелась. А он её булочками угостил. Я чуяла запах сдобы.

— Карин, ты здесь?

Куда же я денусь.

Майра присела передо мной на корточки.

— Слушай, мама говорит, тебе всё привиделось. Не бывает такого колдовства. Это дар твой подвёл. И раз такое случилось, власть над ним уже не вернёшь. В общем, она договорилась с Брунном, он повёз её в Снею, сама понимаешь зачем. За кем. Клянётся, что другого способа нет. Надо уничтожить твою звериную половину, пока связь с телом ещё крепка. Чем дольше, тем трудней будет его вытащить, сама знаешь.

Я знала. Первый урок, который преподала мне бабушка: нельзя слишком долго оставаться в зверином обличье, иначе человеческое тело сольётся с Небылью и не сможет принять твой дух. Пара недель, самое большее месяц — и Карин Эльс навсегда останется изящной красоткой с усами и хвостом.

Майра вдруг наклонилась и почесала меня за ухом.

Я стукнула её по руке мягкой лапой.

— Брось, — фыркнула сестра. — Все кошки это любят.

Еле удержалась, чтобы не выпустить когти.

Я не кошка! То есть сейчас кошка, и люблю быть кошкой, но всё равно я человек.

— Тебе, может, во двор надо? — осведомилась Майра, с беспокойством оглядывая кухню. — А то сидишь тут весь день…

Она боится, что я сделаю лужу под столом?!

Ладно, мне в самом деле надо в кустики. И глоток воздуха не повредит.

— Я ей говорю, не спеши, — продолжала Майра, отпирая защёлки на двери. — Есть же другие храмы, другие боги. Поспрашивай. Вдруг их служители помогут. Даже Свен и Свяна не только любовью заправляют. Тайны сердца, выбор, предназначение, истинный путь и такое прочее. Может, это то, что надо? Или напишем Вере, пусть спросит этого своего...

Я подняла голову, пытаясь заглянуть Майре в глаза, и она замолчала.

— Ну да, Керст далеко. Пока туда, пока обратно…

Морозный воздух бодрил, сугробы искрились на солнце. Утоптанная дорожка, бегущая от заднего крыльца, казалась такой чистой, такой манящей.

Знаю, мама желает мне добра — как его понимает. Но зачем спешить? Зачем вот так тишком, подло? Почему она хотя бы не зашла ко мне? Боялась, что после этого духу не хватит?

Майра стояла в дверях, кутаясь в тёмную шаль, и выжидательно глядела на меня.

Выбор, говоришь?..

В три прыжка я взвилась на забор и перескочила на крышу соседского сарая.

— Ночка! — летел мне вслед звенящий голос сестры. — Куда ты, дурочка? Уши отморозишь!

Даже перед статуей Дакха-правдовидца я не смогу сказать, что она нарочно дала мне улизнуть.

Выпустила по нужде, и только. По большой нужде. По делу жизни и смерти.

3. Глава 3, в которой я достучалась до небес

Рауд сбежал на мощёную площадку перед главным входом Даниш-хуза. На каменной поверхности не было ни снега, ни наледи, словно по ней с мётлами и щётками прошёлся отряд усердных дворников. Но дальше их рвение иссякло: в начале дорожек, исчезающих в глубине сада, уже виднелись снежные разводы.

Через десяток шагов разводы сменились наносами, которые росли, пока не сомкнулись в сплошное белое поле с протоптанными кое-где тропинками. В фонтане тоже лежал сугроб.