– Только кошки и собаки участвуют? – уточнил я:

– И миров все-таки три – или реально девять?

Антуанетта усмехнулась:

– Про миры прочитаешь в учебнике! Нет. «Участвует», как ты выразился, любое существо, погибшее от рук тех, кого оно любило. Если ты застрелишь свою верную старую лошадь – и ее душу примет богиня. В этом смысле у нас демократия…

– А откуда берутся тела для стражей?

Рыжая стражница зябко поежилась – словно ответ на этот вопрос напомнил ей лично нечто весьма неприятное.

– Нерождённые дети. Им полагались тела, но они не смогли ими воспользоваться. Их души, кстати, тоже могут стать частью стража. Если аборт сделан поздно и ребенок сильно страдал… Каждый из нас – это единая индивидуальность с общими посмертными воспоминаниями. Они помогают нам быть эмпатичнее и лучше понимать окружающих, усек? Я тебе прямо брошюру процитировала, которая для котят…

Ее персиковая пижама пахла одновременно лавандой, лимоном и ванилью. «Палач инквизиции»…

– И кто этим всем занимается? Сбором душ, рождением, воспитанием франкен… ну, таких, как ты?

Антуанетта хихикнула – видимо, моя оговорка про «франкенштейнов» показалась ей забавной и не вызвала желания отрубать мою голову, слава богам…

– Когда-то у бога Одина (его истинное имя повелитель Айлон, запомни!) был личный отряд: валькирии. А нашей богине покровительнице служили женщины-воины – амазонки. Но со временем любое существо устает от сражений. Да и пантеоны эти давно закрылись. Двенадцать из тринадцати валькирий стали командирами форпостов Морраны. И шестьдесят амазонок тоже. Остальные девять заняты разнообразными другими делами…

– То есть, всего в мире семьдесят два таких вот форпоста? – сосчитал я:

– На весь-весь мир? И один из них в нашей заднице мира, на Западной улице?

– Именно так, – подтвердила Антуанетта:

– Только форпосты, увы, есть не на всех континентах… В ночь Великого праздника Йоля души, собранные за год, опускаются в специальные коконы. И спустя почти год, в Самайн, рождаются новые стражи. По традиции семьи оборотней всех мастей и кланов, а также вампиры и другие дилиты желают принять нас на воспитание. Это большая честь. Я вот выросла в семье Фьямм. Это оборотни-тигры, очень известный и древний род. Мои приемные родители посвятили свои жизни службе в Инквизиции. Обычно мы живем в таких семьях первые двадцать или тридцать лет, иногда больше – а потом освобождается место на каком-то форпосте. Мы получаем об этом письма – это как приглашения в Хогвартс в «Гарри Поттере», читал?

Я кивнул. В детстве я часто мечтал иметь братьев или сестер – чтоб спать в одной постели и болтать, засыпая. То, что происходило сейчас, было очень похоже…

– Иногда вместе с нами служить на форпосты приходят наши сводные братья и сестры. Так, кстати, появились тут Сильвер и Арчибальд… Хотя сестра Сильвера давно вышла в отставку, а брат Арчи и вовсе погиб… А вообще стража может взять на воспитание любая семья. Наша Прасковья, к примеру, выросла в семье самой демоницы ночи Лайлат! Знаешь, кто это?! Бывшая жена самого Азазеля!

Я не стал говорить, что и понятия не имею, кто такой Азазель.

– И чем вы занимаетесь? Ну, кроме сбора душ погибших котят?

«А что, если я сейчас еще крепче обниму её? Как у них вообще с этим делом – с внебрачными связями?»

– Форпосты обычно строят там, где сосредоточено несколько колоний разных рас, – отчеканила Огонек, нарочито игнорируя мои робкие поползновения:

– Или посреди одной большой смешанной колонии. В таких местах всегда неспокойно. Межрасовые браки, межвидовые распри, групповые преступления… до того, как вмешаются инспекторы со стороны Верхнего мира и Обратной стороны или Инквизиторы, есть шанс решить любое дело мирно. Для этого и существуют форпосты. «Мы – глаза и уши истины. Мы везде. Всех слышим и всё видим. Никто не замечает нас. Никто не может от нас укрыться» – это я тебе цитирую устав форпостов. Вот так-то, маленький эльф! – она перевернулась на спину и изобразила, как кошка ловит игрушку.