Толпа откликнулась молчаливым кивком. Люди, казалось, приняли его слова, как нечто само собой разумеющееся. Они знали, что означает прощание в Альфарисе: не слёзы, а пламя, горящее так, чтобы обжечь не только лёд, но и сердца тех, кто смотрит на него.

Торвальд медленно развернулся и направился обратно к замку, снова обдумывая всё, что нужно сделать. Ему предстояло взять на себя бремя, которое он никогда не просил, но от которого никогда бы не отказался. Он был сыном Снежной Лавины, и теперь этот замок стал его.

Когда солнце, тусклое и тяжёлое, спряталось за серыми облаками, словно не решаясь наблюдать за происходящим, двор замка наполнился звуками подготовки. Снег продолжал падать густыми хлопьями, но никто не обращал на это внимания. Всадники, отправленные Торвальдом, уже разнесли весть о гибели барона Гриммарда, и теперь к замку Снежной Лавины стекались люди из деревень и поселений Альфариса. Все шли, несмотря на холод и расстояния, чтобы отдать последние почести тому, кто был для них не просто бароном, а защитником и символом силы.

На дворе лесорубы подтащили последние балки, аккуратно укладывая их на высокий погребальный костёр. Каждый кусок древесины был обработан с особым вниманием, словно каждая деталь обряда имела сакральное значение. Вокруг костра собрались люди: воины, ремесленники, семьи тех, кто жил и трудился в замке. Их лица были серьёзными, но в каждом взгляде читалась скорбь.

Торвальд стоял неподалёку, наблюдая за подготовкой. Его взгляд был сосредоточенным, но внутри него бушевало буря эмоций. Лея подошла к нему, её присутствие ощущалось мягко, но уверенно. Она, как всегда, держалась прямо, её лицо оставалось спокойным, но глаза выдавали искреннее сочувствие.

– Всё готово, – сказала она, её голос был низким, но твёрдым.

Торвальд кивнул, но ничего не ответил. Его взгляд был прикован к телу Гриммарда, которое лежало неподвижно. Оно было покрыто плотным чёрным полотном, на котором лежал меч барона – символ его власти и силы.

– Завтра может не быть, Торвальд, – сказала Лея, после короткой паузы. – Это обязанность детей – хоронить своих родителей. Ужаснее всего, когда всё происходит наоборот. Ты знаешь, что должен сделать.

Её слова, суровые и прямые, ударили по нему, как порыв северного ветра. Но в её голосе не было упрёка, только поддержка. Торвальд кивнул, обратив к ней короткий взгляд.

– Я знаю, – ответил он, его голос звучал тихо, но в нём чувствовалась сталь.

Когда солнце окончательно исчезло за горизонтом, и первые тени ночи стали окутывать Альфарис, ворота замка снова распахнулись. Первыми вошли всадники Ледяных Клыков, их фигуры выделялись на фоне заснеженных полей. Возглавлял их Хродгар – массивный, грозный вождь. Его меха и шкуры почти сливались с заснеженной землёй, но глаза, острые, как лёд, выдавали его присутствие.

– Мы пришли, как только услышали. Гриммард был сталью, держащей этот край. Его нет, но его имя останется.

– Спасибо, Хродгар, – коротко ответил Торвальд. – То, что вы здесь, значит больше, чем слова.

Хродгар кивнул, опуская взгляд к костру. Его люди расположились вокруг, занимая места среди жителей замка и окрестных деревень.

Когда сумерки окончательно сменились тьмой, пламя костра вспыхнуло. Его языки, яркие и жадные, взметнулись к небу, осветив стены замка и заснеженные поля вокруг. Люди собрались плотным кругом, чтобы попрощаться с Гриммардом. В центре находилось его тело, положенное на высокую основу костра.

Торвальд стоял напротив, рядом с Леей, которая коснулась его руки. Её прикосновение было едва заметным, но он почувствовал силу её поддержки. Она была рядом, и это давало ему стойкость, необходимую для этого момента.