Слова прозвучали, как гром среди ясного неба. Артас, Лотар и Эндориан застыли на месте, словно их окатило ледяной водой. Шок был написан на лицах всех троих, но каждый реагировал по-своему.

Лицо Артаса побледнело, глаза расширились, а руки сжались в кулаки. Он тяжело выдохнул, будто эти слова выбили воздух из его лёгких. Лотар, напротив, попытался сохранить видимое спокойствие, но его обычно уверенная поза слегка ослабла, и он нервно провёл рукой по подбородку, скрывая растерянность. Эндориан же, казалось, окаменел. Его взгляд, напряжённый и холодный, был устремлён на посыльного, а в глубине глаз зажглась неуловимая боль.

Эндориан первым нарушил молчание, его голос был низким, но в нём звучал явный надлом:

– Как это случилось? – он шагнул ближе, его взгляд словно прожигал посыльного. – Гримард уехал из Крайхольма. Он был ранен в ногу, но это не была смертельная рана.

Посыльный слегка опустил голову, его голос стал тише, как у человека, которому неприятно сообщать такие новости:

– Его рана была отравлена. Яд оказался сильнее барона. Лекари сделали всё, что могли, но…

Эндориан нахмурился, его лицо исказилось от гнева и боли. Он отвернулся на мгновение, пытаясь справиться с эмоциями. Артас же, сжав челюсти, повернулся к нему.

– Ты должен сам сообщить об этом Катарине, – произнёс он твёрдо, но в его голосе звучала неподдельная забота.

Посыльный встрепенулся, услышав имя Катарины, и добавил:

– У меня для неё письмо, милорд. Барон Торвальд просил передать его лично.

Эндориан, всё ещё сдерживая рвущиеся наружу эмоции, коротко кивнул.

– Я сам ей его отдам, – сказал он ровным тоном, но в его словах была твёрдость, не допускающая возражений. – Такие новости от посыльных воспринимаются более болезненно.

Посыльный, однако, выглядел растерянным.

– Мне было приказано передать письмо лично, милорд, – возразил он с явным сожалением.

Артас вмешался, его голос прозвучал спокойно, но решительно:

– Отдай ему письмо, – он сделал едва заметный шаг вперёд, – под мою ответственность.Леди Катарина даст вам ответ лично.

Посыльный колебался, затем медленно вытащил из сумки запечатанный конверт с личной печатью Торвальда и протянул его Эндориану.

Артас, переведя взгляд, заметил неподалёку каменщика, который занимался укладкой брусчатки на площади.

– Эй, подойди, – позвал он.

Каменщик, молодой и жилистый мужчина в запылённой одежде, быстро встал, бросил инструмент на землю и поспешил к Артасу.

– Да, милорд? – ответил он с лёгким поклоном, его голос звучал уважительно, но не боязливо.

– Проводишь нашего гостя на кухню. Ему нужно поесть и отдохнуть, – сказал Артас, глядя на посыльного.

– Будет сделано, милорд, – ответил каменщик, кивая.

Затем он посмотрел на посыльного, взял поводья его лошади и добавил:

– Идём, здесь недалеко. Я отведу вашего коня в конюшню.

Посыльный, ещё раз поклонившись, последовал за каменщиком, его усталая фигура исчезла в переулке.

Эндориан, сжимая в руке письмо, быстрым шагом направился в северную часть города. Его плащ развевался за спиной, словно тяжелое знамя, а взгляд был прикован к каменным мостовым перед собой. Он не слышал шума улиц и не обращал внимания на прохожих, словно всё вокруг стало лишь тенью того, что происходило у него в голове.

– Эндориан! – окликнул его Артас, стоявший на месте с Лотаром. Голос был строгим, но в нём звучала забота. – Подбери нужные слова.

Эндориан обернулся, коротко кивнул, словно этот совет был не просто напоминанием, а напутствием, и снова устремился вперёд.

Тем временем, в северной части Крайхольма, царила напряжённая суета. Ряд амбаров возвышался над площадью, а перед ними кипела работа. Шесть повозок выстроились в строгом порядке: четыре с мешками зерна и две с бочками вина. Каждая телега, как будто специально предназначенная для долгого пути, была усилена и уже начинала наполняться грузом.