Леонард сжал губы, его взгляд стал тяжёлым.

– Это не так просто, как ты думаешь, – сказал он после короткой паузы.

– Я не говорил, что будет легко, – отрезал Ричард. – Но если ты хочешь выжить в этой игре, тебе придётся играть. Дай мне знать, как только у тебя появится информация. Мой помощник, – он кивнул в сторону Крейна, стоявшего неподалёку, – способен пройти куда угодно. Но мне нужно хотя бы примерное направление.

Леонард долго смотрел на Ричарда, оценивая его слова. Наконец, он слегка кивнул.

– Я сделаю всё, что смогу. В конце концов, это и в моих интересах.

Ричард снова улыбнулся, но его глаза оставались холодными.

– Тогда я буду ждать.

Леонард отвернулся, глубоко вздохнул, будто пытаясь избавиться от тяжести разговора, и пошёл прочь. Его шаги были медленными, но уверенными. Он не оглядывался, зная, что лишний взгляд мог бы вызвать ненужные подозрения.

Он направился обратно к замку. Солнце всё ещё стояло высоко в небе, заливая город ярким светом. Леонард пересёк оживлённые улицы, его взгляд всё так же оставался безразличным к грязи и хаосу вокруг. Торговцы громко зазывали покупателей, нищие тянули руки за подаянием, дети гонялись друг за другом в пыли. Но всё это было для Леонарда другим миром, миром, который он оставил позади, но который всё ещё маячил где-то на границе его воспоминаний.

Тем временем Крейн и Ричард, дождавшись, пока Леонард скроется из виду, забрались в повозку. Крейн сел на место возницы, взял поводья, а Ричард устроился на куче пустых ящиков, его лицо выглядело расслабленным, но глаза оставались насторожёнными.

– Ну, что ж, поехали, – тихо сказал Ричард.

Крейн слегка дёрнул поводья, и лошадь тронулась с места. Повозка медленно покатилась по булыжной мостовой, оставляя шумный рынок Харистейла позади. Вскоре они выехали за городские ворота, исчезая в дорожной пыли.

Из воздуха, расколотого тонким, почти беззвучным треском, начали проявляться колебания, словно поверхность воды нарушили невидимые капли. Пространство заискрилось, линии света сплелись в вихрь, образуя круг, внутри которого мерцал неуловимый, переливающийся узор. Этот свет не был ярким, но его холодное сияние пробивалось сквозь мрак подземного прохода, разгоняя густую тьму.

Вихрь сужался, будто затягивался сам в себя, оставляя за собой мягкое свечение, и в этом сиянии появился Айлред. Его фигура материализовалась с пугающей точностью, будто он всегда находился здесь, в этой подземной тишине. Шлейф его тёмной одежды, расшитой изысканным серебряным узором, плавно осел, а мягкий шелест ткани нарушил полное безмолвие.

Факелы на стенах тускло освещали грубую каменную кладку, их свет играл на чёрной ткани его длинного плаща. Рукава были широкими, свободно ниспадающими, а высокий воротник обрамлял его лицо, придавая ему вид древнего учёного, сосредоточенного на поисках ответов в тенях прошлого. Зеленоватые узоры на одежде, повторяющие символику давно утраченного языка, словно впитывали в себя тусклый свет факелов, поблескивая едва уловимым свечением.

Айлред медленно оглянулся по сторонам. Свет факелов с обеих сторон дверей, освещая стены, создавал хаотичные узоры теней, словно оживляя сами камни. Его зелёные глаза, светящиеся в полумраке, пробежали по коридору, будто пытались уловить скрытые движения, которых не было. Тишина, царившая здесь, была осязаемой, словно воздух сам подавлял звук. Он сделал шаг вперёд, и звук его обуви разнёсся глухим эхом по каменному коридору. Воздух был тяжёлым, влажным, пропитанный запахом сырости и времени. На стенах виднелись следы древних письмен, уже почти стёртых, но всё ещё различимых при внимательном взгляде. Эти символы, вырезанные, казалось, самыми первыми жителями этого замка, хранили в себе знания, о которых даже нынешние поколения не могли догадаться.