Руководил ими старший помощник капитана, человек по имени Эдмунд Хартвик. Высокий, с прямой осанкой и суровым взглядом, он напоминал дуб, выдержавший не одну бурю. Его короткие тёмные волосы уже начали серебриться на висках, а голос – глубокий и громкий, как гул штормового ветра, – был слышен даже в самом нижнем трюме. Он был одет в тёмно-синий камзол с золотыми пуговицами, а на боку висела сабля с потёртой рукоятью. Несмотря на всю строгость, в его глазах иногда проскальзывали тёплые искры, особенно когда кто-то из матросов пытался переиграть его в остроумии.

– Фредерик, не зевай! – прорычал Эдмунд, увидев, как юнга споткнулся, пытаясь подтянуть канат. – Ты не на берегу у матушки под юбкой прячешься!

– Я понял, – выкрикнул Фредерик, краснея от стыда, и побежал к своим обязанностям.

Эдмунд, слегка усмехнувшись, повернулся к другому матросу, который отдыхал у мачты, протирая руки об испачканный тряпкой канат.

– Эй, Дакрим, спустись на снижение (так матросы называли кухню) и узнай, когда будет готов обед. Если меня снова накормили недоваренной рыбой, обещаю, ты её съешь целиком.

– Считай что выполнено, – ответил Дакрим, широкоплечий матрос с обветренным лицом и растрёпанной бородой. Он лениво поднялся с места и, фыркнув, направился к деревянным ступеням, ведущим вниз.

Кухня была тесным и жарким пространством, несмотря на свежий морской воздух, гуляющий по палубе. Здесь царил аромат жареного лука, дымящегося хлеба и свежей рыбы. Стены были выкрашены в тёмный цвет, чтобы скрыть грязь и копоть, а длинные столы, покрытые вмятинами и царапинами, говорили о тысячах блюд, которые здесь готовились. В углу стояла большая печь, вокруг которой крутилась женщина по имени Клара.

Клара выглядела уставшей, но в её глазах светилась стойкость. Её длинные волосы, когда-то блестящие, сейчас были собраны в небрежный узел. Лицо, обрамлённое несколькими выбившимися прядями, всё ещё сохраняло оттенок той красоты, которая заставляла когда-то мужчин замолкать при её появлении. Она была одета в простое платье, перепачканное мукой и рыбной чешуёй, а на талии висел кухонный нож в потёртых ножнах.

Рядом с ней трудилась её дочь, Эмилия, девушка лет пятнадцати с тонкими, ловкими руками. Она сосредоточенно разделывала рыбу, её движения были уверенными, но лицо выражало скрытую грусть.

Когда Дакрим вошёл в кухню, он поморщился от их присутствия. Как и большинство матросов, он не терпел женщин на борту, считая их дурным знаком.

– Эй, – грубо обратился он к Кларе, проходя к ней. – Старпом спрашивает, когда будет готов обед.

Клара даже не повернулась к нему, продолжая перемешивать что-то в большом чугунном котле. Её голос прозвучал спокойно, но твёрдо:

– «Эй» – это на палубе. А здесь я занимаюсь делом.

Дакрим скривился в насмешливой улыбке, в которой смешались злоба и пошлость. Сделав шаг ближе, он провёл рукой по её спине и хлопнул её по заднице.

– Ну, так займись делом со мной, красавица, – сказал он, почти шепотом, в его голосе звучала угроза.

Клара мгновенно повернулась, её рука молниеносно схватила нож, который тут же оказался у горла Дакрима. Её глаза блестели холодным гневом, а голос стал ледяным:

– Дело, которым ты займёшься, будет в портовом борделе с проститутками. И если еще раз прикоснешься, то, чем ты собираешься делать, улетит на корм рыбам.

Дакрим, казалось, не испугался. Он даже сделал шаг вперёд, из-за чего лезвие ножа слегка прорезало его кожу. На его шее появились капли крови.

– Если ты приставила нож, то действуй, – угрожающе произнёс он, глядя ей прямо в глаза. – Или выбрось его прямо сейчас.