Коко прислонилась к краю рабочего стола и принялась перебирать жемчуг на шее, борясь с нарастающим раздражением.

– Возможно, вы неправильно поняли цель моего визита. Я приехала по делу, если вы захотите меня выслушать. Я хочу приобрести абсолют жасмина, который у вас есть. Какую цену вы хотите за кило?

– Сейчас у нас всего лишь один флакон, – сказала Мари. – В нем один килограмм. Сбор урожая будет только в середине лета.

– Излишки нашего абсолюта жасмина уже обещаны, мадемуазель Шанель. – Тон старика был грубым.

Холодная улыбка исчезла с лица Коко.

– Весь абсолют? Даже после сбора урожая?

– Все, что мы не используем.

– У вас есть контракт?

– Я дал слово.

– Кто покупатель?

– Вас это не касается, но я могу вам сказать. – Его взгляд уперся в Коко. – Я слышал, что ваш человек вчера был в Грассе и пытался приобрести контракты на жасмин. Мой друг сказал, что он был настойчив. Но, как вам должно быть известно, мы все привыкли иметь дело с господином Вертхаймером.

В комнате стало тихо. Запах вдруг стал удушающим. Коко скрестила руки на груди, чувствуя, как колотится сердце, когда фермер добавил:

– Возможно, вы об этом не знали, но господин Вертхаймер уже забронировал урожай в Грассе, и у нас тоже.

Коко изо всех сил пыталась справиться с собой. Она поняла, что этим и объясняется тот прием, который ждал Прюдона в Грассе. Но, возможно, еще не поздно. Она предложит больше денег, чем Пьер, по крайней мере, вот этому фермеру. Это даст сигнал остальным. И это только начало.

– Я заплачу восемьдесят тысяч франков за полную емкость, которая у вас есть сейчас. – Это было щедрое предложение, выше, чем цены в Грассе, выше, чем хитрый бизнесмен Пьер Вертхаймер предложил бы мелкому фермеру в Провансе. – И столько же за килограмм вашего будущего летнего урожая, за все излишки, которые вы не планировали использовать.

– Странно, что вы пытаетесь обойти вашего партнера.

– В настоящий момент у нас разные интересы. – Коко смахнула пылинку с рукава. – Предложенной мной суммы хватит, чтобы инвестировать в вашу собственность и расшириться. Достаточно, чтобы удвоить размер вашей земли и вашей будущей продукции, месье.

Рука Бесса отпустила плечо дочери.

– Как я уже сказал, жасмин продан.

– Девяносто тысяч. – Почти вдвое больше рыночной цены.

– Уберите ваши деньги, – рявкнул Бесс. – Вы как будто не понимаете, мадемуазель. Я дал слово. Это дело чести.

– Сто тысяч франков за килограмм, месье Бесс. – Он будет дураком, если откажется.

Он отступил назад и покачал головой.

– Полагаю, наш разговор окончен.

Осознав слова Бесса, Коко уставилась на него, изучая глубокие морщины на лбу, вертикальные складки между бровями, темные круги под глазами и запавшие щеки. Как он мог отказаться от такого предложения? Жизнь мелкого парфюмера не могла быть легкой, когда клиентам, ожидавшим следующего хода Гитлера, было не до парфюмерии.

– Прошу вас. Вам пора уйти.

Коко развернулась и быстро направилась к выходу. Она пересекла двор и прошла вдоль стены дома до машины с прямой спиной и высоко поднятой головой.

Увидев ее, Жак выбрался из машины и поспешил к пассажирской дверце, чтобы открыть ее. Коко хватала ртом воздух, она никак не могла вдохнуть полной грудью. Ей пришлось прижать руки к груди, чтобы усилием воли заставить сердце биться медленнее. Жак завел мотор.

«Пьер получит жасмин и выиграет. Матерь Божия, святая Тереза Маленький цветок, молитесь обо мне. Пьер все у меня отберет».

Потянувшись к сумочке, она вытащила из внутреннего кармана маленькую потертую карточку. Края обтрепались, но она никогда с карточкой не расставалась. На ней было написано, что она католичка, и эта карточка гарантировала, что, когда ее не станет, в церкви святой Магдалины в Париже по ней прочтут поминальную мессу.