– Даже здесь?

– Они из северных пригородов и городов, – ответил шофер. – Бегут от бошей.

Коко застонала, откинулась на спинку сиденья и поймала его взгляд в зеркале заднего вида.

– Ты можешь что-нибудь сделать?

– Да, мадемуазель.

Эван выехал из очереди, рванул вперед и влез перед другим автомобилем, поставив машину у самого входа в «Риц». Коко проигнорировала звуки автомобильных сигналов. Эван заглушил мотор и поспешил на помощь Коко.

– Эй! – крикнул водитель авто, оказавшегося за ними. – Эй вы там! За кого вы себя принимаете? – Но когда два швейцара, стоявших у входа, бросились навстречу Коко, мужчина замолчал и стукнул кулаком по капоту.

– Поставь машину в гараж, – приказала Коко Эвану, кивком поприветствовала каждого из швейцаров, не обращая ни малейшего внимания на разъяренного мужчину. – А потом принеси багаж ко мне в номер.

Просторный холл гостиницы был полностью оккупирован членами множества семей – мужчины, женщины, дети, казалось, занимали каждый свободный дюйм. Они сидели на диванах, в креслах, на стульях, некоторые умудрились втиснуться в кресло вдвоем или даже втроем. Коко прошла мимо людей, сидевших на полу и даже на широкой изогнутой мраморной лестнице, вытянув ноги и опершись спиной на чемоданы.

Коко оглядела открывшуюся ей сцену, мысленно подсчитывая урон, нанесенный прекрасным гобеленам и коврам, бархатным сиденьям и резным столикам из красного дерева, изящным стеклянным лампам. Одеяла, подушки, корзины для пикника, детские игрушки – все это было разложено у главного входа в отель «Риц».

Но она слишком устала, чтобы жаловаться. Остановившись у стойки портье, Коко обратилась к единственному мужчине, которому в тот момент доверяла.

– Жерó, я дома.

Старший портье поднял на нее глаза, кивнул и тут же повернулся к человеку, стоявшему перед ним. Коко опешила: ни теплой улыбки, ни распростертых объятий в честь ее возвращения. В этой толпе мадемуазель Шанель словно бы и не существовало.

Коко наградила его тяжелым взглядом.

– Париж во время настоящей войны будет отвратительным зрелищем, – пробормотала она и принялась проталкиваться через толпу к лифтам. Алиса последовала за ней. Нажав на кнопку вызова, Коко посмотрела на свою горничную.

– Я сейчас выпью чашку очень горячего чая и съем круассан… с мармеладом. – Она никогда особо не любила горько-сладкий апельсиновый джем, который предпочитал Бой, но это вошло у нее в привычку.

Когда решетки лифта открылись и с ней поздоровался лифтер, Коко повернулась к Алисе и увидела, что девушка зевает. Она махнула рукой в сторону комнат для прислуги.

– Ничего не надо, Алиса. Иди спать. Чай мне принесет кто-нибудь другой.

В то утро над Парижем висело зловещее облако. Служба новостей Би-би-си сообщила, что Гитлер обратил свой взор на Францию. Третий раз на неделе Ален Жобер стоял перед закрытым решеткой входом в BankLeval на авеню Ош, глядя на табличку «Закрыто», вывешенную на ней. Ален добыл для Пьера формулу № 5, но оставшаяся часть его задания требует помощи Анри Леваля, банкира Пьера, который должен был передать ему новый паспорт. Он обо всем договорился с Анри еще до отъезда из Нью-Йорка. Если немцы войдут в страну до того, как он покинет Париж, ему потребуются новые документы, бумаги с другим, менее узнаваемым именем.

И Ален, и Пьер понимали опасность этого путешествия. Они оба были евреями, которых хорошо знали в Париже. Но немцы двигались быстрее, чем они могли предположить. Семья Алена перебралась на Манхэттен семью годами ранее. И хотя Ален уже был гражданином США, проблема заключалась в том, что он оставался гражданином Франции и на него распространялись ее юрисдикция и законы.