– Мне твоя жалость не требуется.

– Опять я не то сказала. Должно быть, вы скучаете по своей семье, как я по мами и Лиззи. Как я скучаю по вам.

– По мне? – Он повернул голову ко мне, потом посмотрел вниз. – Я же здесь.

– Но мы не в ладах. Я скучаю по другу, который был у меня на Монтсеррате.

Он поджал губы, потоптался ногами в блестящих черных сапогах.

– По тому, на кого ты не могла положиться. Кажется, так звучали твои слова.

– Слова маленькой девочки, на которую вы злитесь? Если вы согласитесь снова выслушать ее, она скажет, что сожалеет.

Он потянулся к моей руке. Я чуть-чуть поморщилась, но не из-за него, а из-за боли, вновь пронзившей поясницу.

– Помню, она сердилась по праву.

– Она хочет получить прощение. Прощение за то, что втянула вас в дела, в которых вы не хотели участвовать. Прощения за то, что ходила в бордели, что вела себя как безумная, что была переполнена яростью.

– С этим покончено, Долли.

– Я уже не хожу на пристань, кто ж меня купит с таким пузом. – Боль, резкая и жгучая, охватила спину. Я согнулась, задирая узкую зеленую юбку. – Простите…

Келлс обхватил меня, будто знал, что у меня подогнутся колени. Я привалилась к нему.

– У тебя схватки, родовые схватки, Долли.

– Если помру, так пусть не явится вам мой призрак.

– Я в эту чушь не верю. Добрые католики не суеверны. Я все еще твой друг. Я помогу. Ребенок на подходе.

Келлс поднял меня на руки.

– Полк! Миссис Рэндольф!

Дворецкий не отозвался. Как и суетливая кухарка, миссис Рэндольф.

– Я их не видела, мистер Келлс, – захныкала я.

Отошли воды. В прошлый раз все было иначе, но тогда я и не сражалась так с Николасом, как в кабинете отца.

– Да где же миссис Рэндольф и Полк? – Он принес меня в мою комнату.

Моя сестра сидела на кровати и шила детское одеяльце. Глаза у нее стали как блюдца.

– Китти, – начал Келлс, – ты знаешь, где Полк или миссис Рэндольф?

Она покачала головой.

Каждый мускул у меня в теле сжался, и Келлс перехватил меня крепче.

– Беги найди Полка, твоей сестре нужна помощь.

Китти не шелохнулась.

– Молю, сестренка, – простонала я. Для Китти задача была сложной. Бедняжка все время сидела в комнате. Страх держал ее здесь, но мне нужно было, чтобы она помогла мне, не то я бы померла. – Наберись смелости ради меня.

Сестра подалась вперед, потом побежала.

Келлс поставил меня на ноги, но я тяжело привалилась к нему, и он обхватил меня за живот.

– Если миссис Рэндольф не появится, быть мне сегодня повитухой.

– Вот уж нет.

– Нужно вытащить ребенка. Кто ж еще это сделает?

Больше некому. Женщины умирали, если ребенок не разворачивался. Я видала такое в лазарете. Я закричала, и Келлс снова крепче меня обхватил.

– Не хочу умирать, пока мои мечты не сбудутся!

– С тобой и с ребенком все будет хорошо, Долли. Слышишь? А теперь подвигайся. Так рожают египтянки, даже их царицы.

– Подвигаться?

– Шевели бедрами. Как ты танцевала, пока протирала пыль.

Слезы превратились в смех, я обняла Келлса, будто он принадлежал мне, а ребенок был его.

– Я никуда не уйду, девочка.

В комнату ворвался Полк – никогда до него я не видела таких смуглых лысых здоровяков.

– Масса Келлс, что случилось? Ох, дьявол, она ж вот-вот лопнет.

– Найди миссис Рэндольф, или роды будем принимать мы с тобой и Китти.

– Нет уж, я как-нибудь выкручусь, но ничего вы не увидите.

Полк хохотнул, хлопая себя по ноге.

– Она на плантации! С полчаса как ушла.

– Китти, принеси с кухни самый острый нож. Полк, возьми повозку и привези сюда миссис Рэндольф. Если ребенок не захочет ждать, я возьму стул и помогу. Собственно говоря, принеси-ка сюда стул.

Полк сбегал в столовую за стулом – резным, богато украшенным. Келлс уселся и усадил меня себе на колени, предварительно широко расставив ноги. Если что-то вывалится, то не встретит помех.