Правда, теперь у Ани в руках был тот самый желанный стаканчик с кофе, только вот какой в том прок, если пить его невозможно?

Она крутила в голове слова малиново-огненной головы про Турцию и сама не замечала, как ускоряет шаг, пока тепловатая, невнятного цвета жидкость не выплеснулась через отверстие в крышечке ей на руку.

«Метафора моей жизни, – мрачно подумала Аня, отряхиваясь, – пятьдесят оттенков коричневого».

Турция задела её сильнее всего. За все годы брака они не выбирались никуда дальше дачи у свекрови! А ей так хотелось в длинном платье и в шляпе с широкими полями пройтись по променаду хотя бы в Анапе. Бывший муж на это вечно говорил, что отдыхать на наших курортах – не уважать себя, а на хорошие они пока не заработали, но когда-нибудь потом… И вот это «потом» наступило, только не для неё.

«Почему одним всё и сразу, а мне ничего и постепенно? Что я делаю не так? – в сердцах вопрошала себя Аня. – Может, мне юбку в пол надеть и маточкой дышать?»

От невесёлых раздумий её отвлекли две дерущиеся вороны. Они истошно каркали, хлопали крыльями, а в перерывах клевали то ли чёрный мусорный пакет, то ли какую-то тряпку, брошенную посреди дороги. Ничего необычного, просто голодные птицы разворошили ближайшую урну…

Неожиданно тряпка извернулась, махнула крылом, хрипло каркнула в ответ и тут же получила мощный удар в голову. Сердце у Ани сжалось. Она топнула ногой и прикрикнула на птиц. В этот момент ей было плевать, как она выглядит со стороны и что скажут окружающие люди. Вороны бросили свою жертву и даже не отлетели, а отскочили в сторону и уставились, будто хотели знать, что она будет делать дальше.

Чёрная птица продолжала лежать на тротуаре. «Неужели всё, неужели убили? – пронеслось в Аниной голове. – Только этого для полного счастья не хватало!»

Она опустилась на корточки рядом с птицей, ожидая увидеть истерзанный трупик с пробитой головой, и поймала на себе взгляд умных блестящих глазок. Аня вдруг почувствовала себя совсем слабой и беспомощной. Она не представляла, что можно сделать для раненой птицы, куда отвезти, сколько денег заплатить. Надо было решать, до какого предела распространяется её желание быть хорошей девочкой. Можно было встать, уйти, унести с собой этот болезненный тоскливый взгляд, потом ещё много лет думать, что хоть тут можно было что-то изменить, или забрать птицу с собой и, может быть, спасти, а может, к вечеру закопать окостеневшее тельце на пустыре рядом с домом.

Аня отставила в сторону опостылевший стаканчик и осторожно взяла птицу на руки.

****

Не успела она сделать и нескольких шагов, как вороны кинулись на неё с громкими криками. Одна из них даже умудрилась тюкнуть её клювом в плечо. Аня отбивалась от нападающих свободной рукой, второй осторожно прижимая к груди чёрную птицу, и понемногу отступала под защиту маленького продуктового. У входа стоял луноликий мужчина в красной футболке с каким-то логотипом и, посасывая сигарету, наблюдал за схваткой.

– Это ты зря, конечно, – сказал он, распахивая дверь перед Аней, когда она наконец добралась до входа. – Они тебе спуску теперь не дадут.

– Кто? Вороны?

– Они самые. Умные, сволочи. И злопамятные. – Мужчина подмигнул. – Так что теперь ходи, оглядывайся.

Аня тяжело вздохнула: мол, только этого не хватало.

– Как тебя угораздило? Слётка, что ли, обидела? Вороны за своих детей убить готовы.

– Кого-кого? – переспросила Аня.

– Да птенца, подростка. Их тут каждое лето полно, сидят, орут, с виду взрослые уже, а дураки дураками… – В голосе мужчины прорезалось умиление.

– Это не он? Не слёток? – Аня поудобнее перехватила раненую птицу, та зашевелилась, заёрзала, пару раз дёрнула крылом и опять затихла. Мужчина, близоруко щурясь, наклонился, чтобы рассмотреть её поближе.