Институт она закончила на год раньше меня, хотя школу мы оба закончили в 1979 году. У меня была неудачная попытка поступления в медицинский институт, и мне пришлось год работать электриком по месту жительства и ездить на подготовительные курсы уже в пищевой. Видимо, она приобрела за годы подработки какие-то связи, или матушка их имела, поэтому после защиты диплома на кафедре пищевых концентратов её распределили не куда-нибудь в Мухосранск на профильное предприятие, а оставили в институте в должности инженера на кафедре технологии микробиологических производств, где я в это время старательно доводил до ума свой научный диплом, допоздна торча в лаборатории. Её же старшие сотрудницы кафедры на радостях от того, что под их началом появилось такое безответное создание, чуть не каждый день оставляли её дежурной по кафедре. Это означало, что она должна была там находиться до 23 часов и к десяти утра являться на работу. Оправданием их бесчеловечности служило: а) она живёт в десяти минутах ходьбы от института и б) она не замужем и без детей в отличие от них. Её служебные обязанности не сильно отличались от того, что она делала на подработках в качестве студентки. Стоило для этого учиться и защищать диплом!

В результате получилось так, что мы пять раз в неделю оказались предоставлены сами себе в течение пяти вечерних часов с восемнадцати до двадцати трех. Мы болтали о жизни: она о своей, я о своей. Вечером я провожал её до подъезда (жила она в доме сталинской постройки с мамой в однокомнатной квартире) и шёл к себе в общагу, а она подкармливала меня пиццей своего приготовления, кстати, довольно вкусной. Общение с ней помогало мне окончательно забыть одну тяжелую для меня историю. О чём это я? Сейчас расскажу.

Мы были на картошке после третьего курса. Старики помнят, но молодёжи надо объяснять. Картошка, как вы знаете, это в России второй хлеб. Всё бы хорошо: легко сажается, скороспела, урожайна, но, сука, сидит в земле, и доставать её оттуда надо вручную. Да, советская власть изобрела картофелеуборочные комбайны, но… Во-первых, их, как всегда нужной техники, катастрофически не хватало. Это же не танки и не артиллерия, обороняющие нас от империалистических армий. А во-вторых, даже если такой комбайн и прошёл по картофельному полю, минимум двадцать процентов картошки оставалось в земле несобранной. А если проходил обычный трактор с картофелекопалкой, выворачивающей картофель из-под земли наружу, то и все сорок – пятьдесят. Вот тут и приходили на помощь а) школьники старших классов с 8-го по 10-й, б) студенты вторых-третьих курсов, в) сотрудники всевозможных НИИ, КБ, а также низовые сотрудники государственных учреждений, которые, в отличие от школьников и студентов, даже положенную на работе зарплату за это получали. Они по восемь часов в день собирали лежавшую на земле картошку, выколупывали из земли ту, которую видно, и складывали её в мешки, которые потом грузили в трактора с прицепом.

И что интересно, большинство народа не воспринимало это как какую-то подневольную каторгу, а даже совсем наоборот: возможность выехать на природу, пожечь костры, попеть песни, бухнуть в хорошей компании сослуживцев, завязать короткие или не совсем романы. Расслабиться вдали от городской суеты. Местные колхозники, конечно, следили за качеством выполняемых работ, но, подпоенные горожанами, сильно не возникали, и сколько картошки оставалось в земле, на радость окрестным бригадам диких кабанов, про то Аллах ведает…

И вот как-то раз, в процессе провожаловки от костра до спального корпуса одной девицы, меня и поразила стрела Амура. Я знаю, многие считают, что это оправдание слабохарактерности поражённых, я тоже так считал… Причём я умом с самого начала прекрасно понимал, что это не моё. Девица была членом институтского (!) комитета комсомола, отличница. Я не хочу даже имя её упоминать, ибо это неважно. Симпатичная, но не красавица, это даже я, влюблённый придурок, понимал. Умница, по ходу, чистокровная еврейка, а также важно то, что моя персона ей нафиг никуда не упёрлась. Всё это я умом понимал, но ничего не мог с собой поделать! К её чести, она сделала всё, что могла: откликалась на мои приглашения в кино и в театр, терпела мои визиты к ней домой, гуляла со мной в парке, пресекая все попытки сближения. И только когда я стал намекать на семейную жизнь, дала мне решительно от ворот поворот. Для меня это был неприятный сюрприз. Дело в том, что в Технологическом институте пищевой промышленности, где я учился, девицы составляли порядка семидесяти процентов от списочного состава, а на моём факультете и все девяносто. В результате я то и дело был не субъектом, а объектом амурных притязаний, то и дело заканчивающихся постельными делами. В результате я стал специалистом по вилянию хвостом в данных ситуациях. Вот, видно, Бог и наказал… Да, много позже я узнал, что она таки на пятом курсе вышла замуж, и я даже видел её пару раз под руку с парнем вполне тюфякового вида, которому она что-то менторским тоном втирала. По-видимому, я для неё был недостаточно тюфяковым, и слава Богу…