Ну да, сказали мне лаборантки, актинофаг жрёт наш актиномицет, он же прокариот, хоть и гриб. Иногда, сука, так размножится, что весь реактор приходится в канализацию сливать, а это значит, что 40—50 кубометров питательной среды идут коту под хвост. Я не буду расшифровывать эту фразу, кому интересно, пусть залезут в Википедию, там вам доходчиво объяснят, что такое актиномицеты, прокариоты и актинофаги, остальным я не буду голову забивать. Понял я одно: при одних составах питательных сред актинофаг растёт хорошо и приносит заводу убытки, а при других – ведёт себя тихо. Ну чем не тема для диплома? Два месяца прошли незаметно. Мы объелись слив и персиков, растущих в окрестных колхозных садах. Нас за это никто не арестовывал, объездчики на лошадях, увидев наши студенческие штормовки, сами направляли нас туда, где фрукты вкуснее, и кто сейчас в такое поверит? Наевшись фруктов, напившись вина, накупивши десяток книг, я с десятилитровой бутылью красного сухого для родственников и десятью отобранными чашками Петри сел в поезд с другом и девчонками из нашей группы и поехал в Москву…

…Орешкин оказался прав. Забрили всех. Даже мой друг Осипов Стас, ленинский стипендиат, не избежал этой участи. А чтобы получить ленинскую стипендию, скажу я вам, надо было за тяжелейших три первых курса ни одного экзамена и зачёта не сдать даже на четыре, короче, он был Башка, как сказали бы в царской семинарии. Но, как выяснилось позже, ему повезло всё-таки больше, чем мне… Кто же избежал? Сашка Цилютин, троечник, чудак и зубрила, у которого зрение за три года сползло на минус девять, и Саня Борисенко, у которого папа был завкафедрой, секретарь парткома института и бывший ооновский чиновник из Всемирной Организации Здравоохранения. Ключевое слово здесь – партком. Он и оказался в аспирантуре, как вы понимаете. Впрочем, у меня не было к нему никаких отрицательных чувств: он был реально толковый парень, и учился получше меня (его не соблазнял общежитейский быт), и тоже пропадал в лаборатории… Оптимальное сочетание головы и связей – хороший толчок в будущее. Как глава Минсельхоза Патрушев-младший в наше время…

Этот разговор состоялся где-то в начале марта 1985 года. Я продолжал доделывать диплом, допоздна засиживался в лаборатории, возясь со своими чашками Петри, благо жил я в общаге в соседнем здании, и не предполагал, что уже вскоре в моей жизни начнутся стремительные изменения, которые круто изменят мою судьбу…

2. «Зелёный» город среди пустыни

Пока решался вопрос со снабжением меня офицерской вещёвкой (не мог же я заявиться на службу в вытертых джинсах и рубашке с короткими рукавами), у нас с Наташей было время погулять по городу и составить о нём своё представление. Из микрорайона ходил рейсовый автобус до центра. Как следует выспавшись, позавтракав манной кашей и приведя себя в порядок, мы спустились к остановке и доехали до конечной в центре.

Было видно, как город рос. Центр города составляли здания сталинской архитектуры. Это здание штаба, где занимались военными, исполком, где находились гражданские службы, местный ЦУМ, трёхэтажный центральный универсальный магазин, а также несколько десятков двух- и трёхэтажных зданий. В них на заре становления полигона проживало высшее военное начальство, а также гражданские специалисты, руководившие строительством стартовых площадок для запуска военных и гражданских спутников, а также знаменитого «Гагаринского старта» и готовившие запуски первых спутников. Основная рабочая сила, возводившая все эти объекты – военные строители и гражданские рабочие, – жили в бараках, разбросанных по многочисленным площадкам. Так назывались объекты всевозможного назначения, разбросанные по всему полигону.