Это был пипец!..

…Диплом я начал делать ещё на третьем курсе. После второго у нас была производственная практика. Мне выпало попасть в Молдавию, в г. Унгены, в паре километров от румынской границы, на завод по производству кормовых антибиотиков. Что это такое, чтоб вы поняли. Когда вы содержите коровник, неважно, мясной или молочный, вы всем телятам, тёлкам или бычкам, неважно, колете кучу вакцин, чтобы они от скученности не подцепили какую-нибудь инфекцию и не загнулись. На конском племзаводе тоже, даже на небольшой свиноферме голов этак на сто это тоже проканает. Но если голов уже триста или больше, я уже молчу про большие животноводческие комплексы или птицефермы, где растят по десять тысяч или больше поросят, цыплят или индюшат, такой номер уже не прокатывает. Заболел один поросёнок или цыплёнок-бройлер, и всё: десятки тысяч голов или миллионы рублей (не наших – советских, когда доллар стоил 66 копеек) летят в траншеи скотомогильников!

Вот тут и выручают кормовые антибиотики. Их добавляют в корма, и скотинка растёт стерильная, зато живая и здоровая. Да, обслуживающий народ при этом ходит в белых халатах и в масках на лице. Да, говно из-под клиентов смывается водой с решётчатых полов в большие пруды-отстойники, зато все живы-здоровы, набирают вес все положенные месяцы, и их ощипанные тушки бодро идут на прилавки магазинов и колбасно-пельменные заводы. Кому интересно, почитайте рассказ Пелевина «Затворник и Шестипалый». А потребитель… Ну что потребитель: их радует приемлемая цена на мясо и яйца, а если мясо хорошенько отмочить перед употреблением, то и от антибиотика вреда немного, только кто об этом знает? Вот и не действуют привычные антибиотики при инфекциях, вот и придумывают новые каждый год, чтобы граждане вовремя закрывали больничный. Да, в будущем это сулит большие проблемы населению, но прибыль-то надо получать сейчас…

На заводе было здорово. Мы с другом попали туда в то время, когда в благословенной советской Молдавии население освобождало имеющиеся ёмкости под вино нового урожая. На базаре оно стоило один рубль за литр, но это было для лохов и случайных приезжих. И то при торге легко опускалось до 75 копеек. Мы же нашли бабусю, которая продавала нам его по 50 копеек за литр. Правда, она нас предупредила, чтобы мы никому об этом не говорили: «А то мужики мне в бочки солярки нальють за то, что цены сбиваю». Это я к чему. На заводе весь народ был… Не сказать чтобы пьяный, нет. Но хорошо подшофе. Причём все, от грузчиков до директора завода. Нам это здорово помогло влиться в коллектив, когда каждый собеседник после короткого разговора предлагал нам выпить винца, которого ни у кого больше нет, и высказать своё мнение о его вкусовых качествах. Для ознакомления со спецификой производства нас ставили в ночную смену одна через три, что давало нам кучу свободного времени на прогулки по окрестным фруктовым садам и разъездам по окрестным сёлам, где мы покупали книги на русском языке, которые в Москве днём с огнём не найдёшь. Я, например, помимо всего прочего, купил сборник фантастических романов Айзека Азимова!

Тем не менее я старался совмещать приятное с полезным и много времени проводил в заводской лаборатории. Местные девицы мне с удовольствием рассказывали о штаммах – продуцентах антибиотиков, – как они отслеживают их чистоту, чтобы выход антибиотиков был максимальным, какими питательными средами их кормят, чтобы было дёшево и в то же время сердито. Я это всё старательно записывал, а потом от нечего делать сделал несколько посевов на чашки Петри, варьируя состав питательных сред. И когда продуцент антибиотика полностью покрыл поверхность чашек, на некоторых я заметил правильные круги, на которых продуцента не было, прямо как на лабораторных работах, когда мы засевали бактериофагом выросший на чашках слой кишечной палочки.