Майк снял пиджак и накрыл её плечи. И как ему удавалось не изжариться днём в такую жару в плотном твидовом пиджаке? Хотя сейчас Мария была ему очень рада и благодарна.

Они стояли молча в темноте, едва касаясь друг друга плечами, над могилой её бабушки.

Ночное кладбище было тихо и молчаливо. Она уже по дороге в такси пожалела о пункте их назначения, но Майк, в отличие от водителя, с ледяным спокойствием выслушал названный ею адрес и сказал «Поехали», когда таксист в очередной раз переспросил. Кладбищ в городской черте было немало, но это считалось одним из самых тихих, маленьких и уединённых.

Мария по дороге молилась, чтобы ворота были закрыты. Но они оказались притворенными без навешенного замка. Почему-то она оглянулась на улицу за оградой, ищя глазами чёрный столб резного уличного фонаря, который она так отчётливо видела уже два раза во сне. Ей вдруг подумалось, что этот фонарь обязательно должен был стоять у кладбища.

Могила её бабушки была красиво убрана – низенькая резная ограда, вымощенное камнем пространство, большие бетонные вазоны с живыми цветами по периметру, чёрная отполированная мраморная плита и небольшая, невероятно трогающая душу скульптура ангела из такого же чёрного мрамора на ней. Распростёршего в обе стороны крылья над этой плитой и закрывшего в горе лицо руками. У его ног была резная табличка с золотыми буквами- с именем и фамилией и пожеланиями вечного покоя для той, кому этот кусочек земли стал навсегда последним домом.

«Этот небесный житель навечно будет оплакивать за меня мою дорогую маму, даже когда у меня самой кончатся силы», – сказала мать Марии, когда его водрузили на могильную плиту, как и было задумано по проекту.

Рядом с немного пышной могилой старой женщины стояла на небольшом постаменте скромная, из серого камня урна, без таблички. У урны лежал букет красных роз, ещё не совсем завядших.

Странно, она не помнила, чтобы мама рассказывала в воскресенье, что недавно была здесь. Сама Мария ходила навещать это место каждый раз в одно и тоже время – последний день месяца, и он ещё не наступил. Может, здесь был отец? Эта новость её бы невероятно удивила и обеспокоила.

Они стояли так достаточно долго вдвоём в тишине. Молчание нарушали лишь звуки ветра и редкие окрики воронов, удивлённых ночному визиту. Мария присела на корточки и протянула посиневшую от холода руку к увядающим чёрно-бордовым лепесткам. Совсем свежие, лежат здесь буквально пару дней. «Плохой знак!»– почему-то подумала не на шутку взволнованная девушка.

– Кто здесь? – спокойно и негромко спросил Майк. Он начинал мёрзнуть, оставшись без спасительного пиджака, но торопить несчастную над местом её самой заветной тайны ему не хотелось.

– Тот, кого не хоронят на кладбищах, – не своим, глухим голосом загадкой ответила она.

– Самоубийц не хоронят…

– И некрещёных младенцев.

У Майка слегка задрожали руки и еле заметно заныло сердце. Со смертью его отца он с большим вниманием и страхом начал относиться к сигналам своего сердца, опасаясь, как и он, перенести сердечный приступ. Тем более, с его напряжённой эмоциональной работой это было бы неудивительно. Но сейчас он не связал этот укол с физической проблемой его тела, понимая, что болит душа.

Мария встала, выпрямив спину. Майка она поражала своей стойкостью и непоколебимостью в любых ситуациях. Она изучила его внешний вид, оценила положение дел, констатировав, что он дрожит. В отличие от неё, у него не было теперь не только тёплого пиджака, но и изрядной доли алкоголя в крови. А значит, он замёрзнет быстрее.

– Пойдём отсюда, – настойчиво сказала она.