Бездомный улегся  прямо на пол, как можно дальше от Артура, ему же самому не спалось, все его мысли занимала лишь дочь. Он пообещал, что сегодня они обязательно посмотрят мультики и приготовят попкорн, она наверняка ждет его и, что самое худшее, чувствует себя брошенной. Сердце разрывалось в груди, стоило представить ее маленькую фигурку, стоящую у окна в ожидании отца.

Тревога выросла ещё больше, когда за крошечным зарешеченным окном появились первые солнечные лучи. Артур надеялся, что Лизу оставят на ночь в детском саду, как это было с ним в детстве, когда его мама уходила на сутки, не зря же он платит такие деньги! 

— Волков, на выход. — Артур вздрогнул, услышав свое имя. Поднял взгляд на полицейского и зло оскалился. Размял затекшую шею и медленно покинул изолятор.

Каждый шаг давался ему тяжело, ребра ныли, в боку кололо, а еще какое-то предчувствие нашептывало ему о том, что хорошего ждать не стоит.

Его снова ввели в кабинет к следователю. Артур без приглашения уселся на стул, с вызовом смотря в глаза Белецкому.

– Выйти отсюда хочешь? – спрашивает его. Волков кивает, напряжённо выжидая, что будет дальше. – Тогда сдай организаторов. Кто бабки принимал, кто забирал, куда и кому отвозили.

Артур выдерживает тяжелый взгляд следователя, смотрит на него хмуро, серьезно, а потом начинает смеяться.

– Начальник, я вообще понятия не имею, о чем ты. Мне нужно было по-быстрому денег заработать, я дочь без жены воспитываю, а друг мой сболтнул, что ходит смотреть на бои, вот я и решил попробовать. Обещали хорошо заплатить, если я солью бой. Мне за несколько часов до начала сбросили сообщение с координатами, я приехал, ну а дальше вы в курсе, – разводит руками в надежде, что ему поверят, потому что, сдав хоть одного из верхушки, подпишет себе смертный приговор. – Так что я вам здесь не помощник. Вам кого поважнее бы допросить.

Белецкий молчит. Лишь нервно постукивает ручкой по столу. По кругам под глазами и взъерошенным волосам можно понять, что отделение он вчера так и не покидал. Скорее всего, поставил два стула в углу и вздремнул несколько часов.

– В первый раз, говоришь, на бой пришел?.. Что ж, посиди-ка еще денек в изоляторе.

Не поверил, черт бы его побрал. Еще один день в заточении равносилен дикой агонии. Безнадежность накатывает на Артура, он тяжело дышит, сдерживая порыв злости, чтобы не сделать еще хуже. Пытается взять себя в руки, скрыть звериный оскал под легкой беззаботной усмешкой.

– Может, отпустите меня под расписку о невыезде? Дочь у меня маленькая, лейтенант. Одна совсем. У вас что, детей нет? Можете проверить, не вру. В детском саду осталась. Дайте хоть позвонить, а? – смотрит с надеждой, но лейтенант остается непреклонен.

– Увести.

Артур рычит от злости, но покорно следует по узкому коридору. От Рустама, похоже, помощи ждать бесполезно. Нужно придумать что-то самому. 

Два дня проходит, прежде чем Волкова вновь вызывают к следователю. Два самых ужасных дня  со времен смерти жены. Неизвестность сводила с ума, холод в изоляторе пробирался под кожу, и тонкая майка, наброшенная на голое тело, совсем не дарила тепло. 

В этот раз в кабинете с него снимают наручники, и Артур с удивлением смотрит на свои руки. 

— Заплатите штраф за административное нарушение, — пододвигает к нему листы бумаги Белецкий. — А это — расписка о невыезде на время расследования. Вас могут вызвать для дачи показаний в любую минуту, поэтому будьте добры — не нарушайте. 

Артур облегченно выдыхает, прикрывая глаза, не веря, что его наконец-то выпустят. Да ещё и так просто. Главное, чтобы поздно не было.