Сабина ничуть не сомневалась в том, что уж её-то мама сумела бы справиться даже с их неуправляемым классом, найдя какие-то нетривиальные методы воспитания – скажем, неожиданно проехаться кому-нибудь по носу кисточкой… Но почему-то из двух зол она всё же предпочла Великую Депрессию…

И тут на кухне появилась Павлина.

– Мама, – сказала она, – чёрная полоса должна когда-то закончиться. А вообще-то, я просила бы тебя не поднимать сложных тем в присутствии Сабины. Саба и так перегружена…

– Надеюсь, твоя дочь извлечёт соответствующие выводы и выберет в жизни такое занятие, которое обеспечит ей надёжный кусок хлеба, – покачала головой Баба Грошенька.

При слове «хлеб» у Сабины громко заурчало в животе. Она отрезала толстый ломоть и намазала смальцем. Смалец со шкварками и обжаренным до золотистой корочки луком был одним из кулинарных шедевров Бабы Грошеньки. Впиваясь зубами в бутерброд, Сабина могла простить ей всё на свете.

– Мы получили приглашение на пленэр, – сказала мама, наливая себе минеральную воду с лимонным соком. – Единственные из Польши, – добавила она.

Баба Грошенька выключила газ под кастрюлей и села напротив дочери.

– Это очень хорошо, – сказала она, – но у меня уже нет ни гроша, ни грошенька. Так что разбирайтесь сами. Если бы не Ксаверий, мне бы уже давно пришлось положить зубы на полку.

Сабина с трудом сдержала смех. Как будто бабушкины зубы и так не проводили каждую ночь на полке в стакане.

– Организаторы оплачивают проживание и обеспечивают материалами, – улыбнулась мама Сабины. – А Пётр к моменту отъезда наверняка заработает пару грошей на бензин.

– Да неужели? – Баба Грошенька с недоверием посмотрела на зятя, который как раз входил в кухню. – Пальцем по воде писано…

В этот момент зазвонил телефон. Мама Сабины подняла трубку, и улыбка сползла с её лица.

– Да-да, конечно, не проблема, – сказала она кому-то на другом конце провода, а когда закончила разговор, произнесла одно не очень хорошее слово. – Мне не заплатят за птиц, – объявила она с мрачным видом.

– После пленэра всё наверняка сдвинется с мёртвой точки, вот увидишь, – сказал папа Сабины и стянул волосы в хвост.

– Ты взял мою резинку, – хмуро заметила Сабина. – Можешь забрать мою, – пожал плечами папа, и это, конечно же, означало, что свою он потерял.

Сабина кисло улыбнулась и вышла на балкон. Запах акации был такой сильный, что она несколько раз чихнула. И мгновенно пожалела об этом, потому что в ту же минуту рядом с ней оказалась Баба Грошенька, которая вынула из сумки бутылку лечебного сиропа и влила ей в рот целую ложку этой гадости, от которой у Сабины моментально онемел язык.

На газоне под балконом заседали толстые городские голуби. Сабина подумала о керамических птицах-страшилках, за которых маме никак не удавалось получить деньги.

«Когда вырасту, стану бухгалтером», – решила она, уселась на стул и положила босые ноги на одну из гипсовых голов. Закрыла глаза и начала думать. Ей так посоветовал делать Ксаверий, приятель Бабы Грошеньки. «В критической ситуации всегда сначала надо подумать», – говорил он.

Сабина очень любила Ксаверия. Восьмидесятилетний друг Бабы Грошеньки всегда приветливо улыбался и относился к Сабине как к взрослой, стараясь отвечать на каждый её вопрос, даже самый трудный. Специально для Сабины он держал банку, полную миндальных орехов.

«Я должна поговорить с Ксаверием, – решила она, открывая глаза. – Ксаверий наверняка будет знать, что делать».

Но, к сожалению, Ксаверий, как выяснилось из разговора на кухне, уехал в санаторий, на целых три недели. А Баба Грошенька самоотверженно осталась в городе, чтобы охранять его квартиру от грабителей, которые наверняка уже составили свои планы на летний период отпусков.