Кейн скрестил руки на груди.

– Существо, с которым я сражался прошлой ночью, поведало мне правду. Это был призрак Гидеона.

Эзра снова закричал и начал яростно отбиваться.

– Ты знал, – мрачно сказал Кейн, – ты знал, кто мстит за братоубийство. Гидеон не блистал умом при жизни, так и его призрак не знает, где искать убийцу; иначе он давным-давно пришел бы к тебе в хижину. Он ненавидит только тебя, но не может отличить от других. Ненависть отрастила его призраку твёрдые когти. И он больше тебя не боится. Он должен встретиться с тобой, чтобы обрести покой.

Кейн взглянул на солнце.

– Всё это я узнал от призрака Гидеона, только истинная месть его остановит.

Эзра-Каин, затаив дыхание, слушал слова приговора.

– Ты умрёшь не от петли, пули или рапиры, а от когтей своей жертвы.

При этих словах колени Эзры подогнулись, и он упал, пресмыкаясь, умоляя содрать с него кожу и сжечь на костре. Лицо Кейна застыло и жители деревни, охваченные страхом, усилившим их жестокость, привязали визжащего негодяя к дубу. Один из крестьян предложил Эзре примириться с Богом. Но Эзра ничего не ответил, он кричал высоким пронзительным голосом с невыносимой монотонностью. Тогда крестьянин хотел ударить скрягу по лицу, но Кейн остановил его.

– Пусть отправляется к Вельзевулу, – мрачно сказал пуританин. – Солнце вот-вот сядет. Можете немного ослабить верёвку, пусть его терзает надежда на спасение.

Когда они повернулись, чтобы уйти, старый Эзра начал бормотать нечеловеческие звуки, а затем умолк, уставившись на заходящее солнце с ужасающим напряжением.

Они пошли прочь через болото, и Кейн бросил последний взгляд на гротескную фигуру, привязанную к дереву, которая походила на гриб приросший к стволу. И вдруг скряга пронзительно закричал:

– Смерть! Смерть! Я вижу череп среди звёзд!

– Жизнь его и так щадила долго, – вздохнул Кейн. – Возможно, у Бога есть место для таких душ, где огонь и жертвоприношения могут очистить их от зла, как огонь очищает лес от грибов. И всё же мне немного жаль дурака.

– Нет, сэр, – сказал один из жителей деревни, – Вы исполнили волю Божью, и преумножили добрые дела. Вы ведь не язычник.

– Нет, – тяжело вздохнул Кейн.

Солнце зашло, и ночь наступила с поразительной быстротой, как будто огромные тени спустились из неведомых глубин, чтобы окутать мир торопливой тьмой. Сквозь густую ночь донеслось странное эхо, и люди остановились и оглянулись в ту сторону. Вересковая пустошь казалась океаном теней, а высокая трава вокруг них изгибалась длинными волнами под лёгким дуновением ветра, нарушая мёртвую тишину тихим шелестом.

Затем вдалеке над болотом поднялся багряный диск луны, и на мгновение на его фоне чёрным пятном вырисовался мрачный силуэт. По лику луны промелькнула фигура – согбённое гротескное создание, чьи ноги казалось, едва касались земли; а совсем рядом появилось нечто похожее на летящую ужасную бесформенную тень.

Мгновение мчащаяся парочка выделялась на фоне луны; затем они слились в одну безымянную массу и исчезли в тенях.

Далеко над болотом разнёсся жуткий хохот.

«…Какова дальнейшая судьба Конана? Честно говоря, я и сам этого пока не знаю… Конану было сорок, когда он надел корону Аквилонии. У моего варвара не было потомков мужского пола, поскольку он не удосужился найти время и, соблюдая все формальности, сделать какую-нибудь женщину королевой, а его сыновья от наложниц (их у него было внушительное количество) не могли считаться наследниками престола…»

Р. И. Говард: Письмо П. Шуйлер-Миллеру, 10 марта 1936 года3.

Пролог

Первичный прозрачно-зелёно-голубоватый земной океан сейчас пенился, бурлил и клокотал, словно адское варево зловещего демиурга. Багрово-лиловые небеса непрерывно полыхали зигзагами разноцветных сверкающих молний. Мерцающие и переливающиеся невообразимыми красками плазменные искрящие сфероиды поодиночке и соцветиями вырывались как из-под кипящей поверхности, так и пикировали с грозового наэлектризованного небосвода, иногда с треском сталкивались, уничтожая друг друга в ослепительных вспышках… Взвихрялись беснующиеся чёрно-зелёные волны, образуя чудовищные водовороты; на огромной скорости закручивались низвергающиеся с небес серебристо-голубые газовые вихри, сметающие всё на своём пути и пронзающие насквозь бурлящую массу, перемешивая существующее с вновь прибывающими космическими частицами в дьявольском коктейле. Безжалостно палило ультрафиолетовое излучение Солнца… Но всё же светило не могло испепелить или иссушить пресыщенное энергиями космоса и разгулом древнейших стихий варево…