Четвертая антиномия – о необходимом существе – выявляет апории в понятии абсолютной необходимости. Тезис требует существования необходимого существа как условия мирового порядка, но антитезис отрицает его, поскольку ни в мире, ни вне его нельзя найти безусловно необходимое. Коген подчеркивает, что эта антиномия связана с двойственностью «интеллигибельной» и «эмпирической» случайности, где первая относится к возможности иного в рамках категорий, а вторая разрешается через причинность.

Философские следствия комментария Когена для неокантианства и современной философии заключаются в следующем. Во-первых, антиномии чистого разума показывают, что разум не может достичь абсолютного знания, но постоянно сталкивается с собственными пределами. Это ведет к отказу от догматических систем и утверждению критического метода как единственно возможного пути философии. Во-вторых, Коген актуализирует кантовский трансцендентализм, подчеркивая, что противоречия разума не являются ошибками, а отражают структуру самого мышления. Это повлияло на марбургскую школу неокантианства, которая сделала акцент на логике научного познания и роли априорных форм. В-третьих, анализ антиномий предвосхищает современные дискуссии о пределах языка, онтологии и эпистемологии, например, в философии ХХ века (Витгенштейн, Хайдеггер, постструктурализм).

В третьем разделе, посвящённом интересу чистого разума в его противоречиях, Коген подчёркивает, что вопросы, обсуждаемые здесь, выходят за рамки чистой математики, затрагивая саму основу человеческого познания. Кант противопоставляет эмпиризм и догматизм, указывая на практический интерес последнего, связанный с моралью и религией. Однако эмпиризм, хотя и лишает эти сферы их метафизической опоры, обладает преимуществом в спекулятивном плане, ограничивая разум областью возможного опыта и умеряя его притязания. Это противостояние между догматизмом, стремящимся к абсолютным началам, и эмпиризмом, настаивающим на скромности познания, становится центральным для неокантианства, которое, следуя Канту, отказывается от метафизических спекуляций в пользу критического анализа условий познания.

В четвёртом разделе, посвящённом трансцендентальным задачам, Коген акцентирует кантовскую мысль о том, что ни один вопрос чистого разума не является неразрешимым для человеческого разума, хотя ответ может заключаться в признании бессмысленности самого вопроса. Это положение становится методологическим принципом неокантианства: трансцендентальная философия не решает вопросы о вещах в себе, но проясняет условия, при которых возможны сами эти вопросы. Особое внимание уделяется различию между чистой математикой и чистой моралью как науками, где все вопросы требуют определённых решений. Однако мораль, в отличие от математики, не может быть сведена к трансцендентальной философии, поскольку её принципы проистекают из разума и не допускают неопределённости.

Пятый раздел, рассматривающий скептическое представление космологических вопросов, демонстрирует, как антиномии чистого разума возникают из попыток применить категории рассудка к безусловному. Коген подчёркивает, что космологические идеи всегда оказываются либо слишком велики, либо слишком малы для рассудочных понятий, что ведёт к диалектическим противоречиям. Это имеет ключевое значение для неокантианства, которое видит в антиномиях не просто логические парадоксы, но указание на границы человеческого познания.

В шестом разделе трансцендентальный идеализм представлен как решение космологической диалектики. Коген акцентирует различие между явлением и вещью в себе, показывая, что действительность явлений основывается не на их независимом существовании, а на связи с восприятием согласно законам опыта. Это положение становится основополагающим для неокантианского понимания объективности как закономерной связи представлений.