– Какого такого мальчика?

– Говорю же русским языком: молоденького. Народ всё знает, как уже отмечали вышестоящие товарищи.

– Вот мальчик её и накажет со временем за грехи по полной программе. Всем воздастся за грехи их, как вещал отец Фёдор. Тебе, Виктор, сегодня отоварка прикатила с воздаянием, кому-то потом.

– Ничего, перебьёмся, какие наши годы.

Забава похлопал его по спине.

– А отчего бы не сходить мне к Вильгельмине и не нахамить ей при всех. Просто посчитаться фактами? Зачем ждать, пока мальчик отомстит? Нашим шефом она точно никогда в жизни не станет, кишка тонка. И квартира у меня есть, чихал я на их профком, санаторных путёвок тоже не видел ни разу. О, давайте взносы платить не будем, раз они квартиру нам не дали!

– Взносы, молодой человек, автоматически из зарплаты вычитаются бухгалтерией, пора бы знать. Так что живи спокойно. Тебе, что ли, не дали?

– Да почти что мне. Моему лучшему другу! Отсутствие квартиры сродни гражданской смерти, а за смерть друзей надо активно мстить!

– Я ещё не умер.

– Беззаботный ты наш. Всё одно помрёшь, не сейчас, так позже, в каком-нибудь пригородном доме престарелых на обоссаной простынке с клеёночкой. А нянечки даже и не заметят потери, будут, кобылы дебелые, ржать в коридоре, анекдоты травить про Вовочку. Нет, пойду поздравлю Вильгельмину с квартиркой. С трёхкомнатной, для неё одной, такой большой и умной, да мальчика ейного, молоденького.

– Идите оба работайте, – рассердился Черкизов не на шутку.

Забава подмигнул Магницкому, вздохнул и скрылся в своей комнате. Но Виктор подхватил знамя сопротивления.

– Вы, товарищ Черкизов, мне покуда не начальник, посему прошу здесь не командовать. Спина из-за вас который день ноет, ни сесть толком, ни встать, ни лечь не могу.

– Поставь горчичники на ночь.

– Горчичники. Хорошо, вам жена горчичники зався ставит, если что случись, а тут один, как перст, на белом свете горе мыкаешь, ни жены, ни детей, ни угла своего, кругом всем обделённый. Только «давай-давай, работай!» да взносы профсоюзные плати, а ещё комсомольские не забывай сдавать за три месяца вперёд, да могилы начальству копай в свободное от работы время! Хватишься – горчичник ставить некому! Ещё немного побарахтаюсь в нашем НИИ – глядь, и стакан воды никто не протянет в предсмертной горячке. Сдохну, как собака беспризорная под забором, узнаете тогда!

Он зашёл в свою комнату, быстро захлопнув дверь, чтобы Черкизов не успел ничего возразить. Пусть помучается, ему полезно. Пора понять, что партнёров по биллиарду в профкоме надо грудью защищать, а не читать им после полной сдачи отходную про моральные ценности строителя коммунизма. Зоя Степановна выключала вскипевший кофейник. Магницкий быстро прошёл к распахнутому окну, упёрся руками в подоконник и посмотрел вдаль. Красиво шагая длинными ногами, уходила с работы и от него Пума. Пережить очередное несчастье за столь короткий отрезок времени оказалось невозможно физически. Он так нуждался в её участии, что, не думая о последствиях, перенёс себя на руках за окно, приземлился на газон и бросился догонять дорогую коллегу.

Дверь в комнату отворилась, на пороге возник Черкизов с намерением дать отпор мэнээсам, отбившимся от рук. В коридоре завсектором приготовил для этого несколько нужных фраз и сейчас желал продолжения дискуссии.

– Виктор, тебе кофе наливать? – спросила Зоя Степановна заботливо, но ответа не получила.

Повернулась к окну, где только что стоял Магницкий.

– Странно, а мне показалось, что Виктор вернулся.

– Нальёте – не откажусь, – задумчиво принял предложение Черкизов, – что-то голова плохо варит с утра. Знаете новость? Ведь не дали вашему Виктору квартиру. Вильгельмина Карловна применила жёсткий прессинг по всему полю.