Нас учили, что наука, техника, инженерия – это главное, определяющее прогресс. Гуманитарии не в чести были. Литература, искусство, философия всякая – второстепенно, прогрессу они не нужны и даже вредны, это для «гнилой интеллигенции». Эмоции нельзя напоказ, их надо сдерживать, особенно мужикам.

Дома радиола появилась, заглянул как-то вовнутрь: там лампы какие-то горят, интересно стало, потом друзья в радиокружок затянули, стал сам карманные приемники мастерить. Ну вот, и выбрал я радиотехнику своей профессией. Хотя способности к точным наукам весьма скромные были. Математику, уравнения всякие не любил, я за ними жизни не видел, но надо было, без нее в технический вуз не поступишь. Пришлось выучить. Математик у нас в школе толковый был, умел в нас теоремы вбивать, натаскивал на типовых задачах. Ему через это большое уважение было и от учителей, и от учеников, и от начальства. Почти все его ученики, кто хотел, конечно, в технические вузы поступали. И я поступил на радиофак – один из самых престижных в то время факультетов. А чего я хотел тогда, в молодости, я и сам не знал толком… Литературу школьную не любил, не было хороших учителей, «правильный» образ Фамусова из «Горе от ума», который заставляли заучивать, до сих пор в печенках застрял. «Зачем мне прошлое ворошить, сейчас время другое, интересы другие», – думал я. Вся классика для меня под этим девизом прошла и была надолго похоронена, в зрелые годы наверстывал упущенное. А книжки, те, что нравились: приключения, фантастика, про космонавтов, про ученых – любил. Даже сам сочинял рассказы всякие. И музыку любил.

Семья у нас музыкальная была: дед на гитаре играл, бабушка – на балалайке, мама – на фортепиано. В детстве моем мы одной большой семьей жили в доме деда – маминого отца. По праздникам, когда гости собирались, немного выпив, взрослые всегда пели песни. Отец, правда, не пел, но тоже музыку любил, помню, маму просил, когда гости расходились: «Аленка, поиграй Шопена». Меня тоже пытались к музыке приобщить – слух у меня был неплохой, взрослые это замечали, но не сложилось. В музыкальной школе, куда меня повели на прослушивание, мест на класс фортепиано уже не было, предложили на виолончель поступить, но я отказался: представил, как с этой бандурой через двор ходить буду, как пацаны гоготать начнут… Родители наняли частного учителя по фортепиано, мне хотелось импровизировать, сочинять, думал, она меня этому научит, а тут – гаммы… этюды… гаммы… Надоело. И школьная учительница пения меня всячески пыталась в хор завлечь: голос почувствовала, но там девчонки одни были – застыдился, не пошел. А потом спортом увлекся, и музыка отошла на второй план. Жалел, когда постарше стал, да и сейчас жалею, что не получил музыкального образования, бросил, на спорт променял. Впрочем, со спортом тоже не сложилось.

Тренер ДЮСШ уговорил меня заняться легкой атлетикой. В то время я быстро рос и показывал неплохие результаты: выигрывал первенство города, области, был призером первенства России. Но расти я скоро перестал – и результаты перестали расти, стали преследовать травмы. Но я был уже отравлен славой, долго не мог принять неизбежное расставание со спортом, которое все-таки произошло после очередной серьезной травмы.

С работой немного лучше получилось. Хоть и с трудом, но радиофак я закончил. Правда, быстро понял, что не мое это, что ошибся я с выбором профессии. Думал, меня научат приемники, передатчики разрабатывать, чтоб с миром общаться. А меня учили ракетные системы проектировать и обслуживать, чтобы этому миру грозить из всех углов «необъятной отчизны». С третьего курса хотел уходить, но родители отговорили, мол, получи специальность, ведь столько уже труда затратил, а там можешь и во второй вуз поступить, если захочешь. Они лукавили, знали, что будет потом. На пятом курсе я женился. Жизнь в СССР – та, что напоказ, – пуританская была, чтобы получить доступ к телу девушки из приличной семьи, надо было на ней жениться (ну или хотя бы пообещать), внебрачные связи порицались, вот и пришлось мне себя убедить, что проснувшееся сексуальное чувство – это та самая любовь, большая и неповторимая, и есть. Никто нас не учил в этих вопросах разбираться. Что-то внутри сопротивлялось, но инстинкт победил, я сделал предложение. Про второе образование, конечно, пришлось забыть, семью надо было обеспечивать. Диплом я, однако, на отлично защитил, руководитель грамотный попался. Я за время дипломирования больше знаний получил, чем за пять лет учебы, опять интерес к профессии прорезался. Быстро до ведущего инженера дорос. На руководящую должность не хотел, понимал, что нервная система слабая, что с «железом» проще работать, чем с людьми. Да и не только в этом дело, думаю, – свободы хотелось, творчества, а чем выше должность, тем более зависимым ты становишься, как ни странно, на первый взгляд, это может показаться.