Ну вот, пожалуй, это все, что мне карты поведали, вернее – твое подсознание через карты.

Конечно, не все в предсказаниях Любы соответствовало моим представлениям о себе и отношениям с миром, но в этом, несомненно, что-то было, какие-то смыслы пытались прорваться сквозь фильтры разума.

– Да, забавная сказочка у тебя получилась, – озадаченно произнес я. Ну не мог же я признаться, что поверил гадалке, что действительно почувствовал связь с чем-то иррациональным, потусторонним.

– Это не сказка, Федя, и не я ее придумала. Это твое подсознание на своем символическом языке нам поведало. А мы попытались настроить его ресурсы тебе во благо. Получилось ли это? Время покажет, символы – штука тонкая.

А теперь пойдем спать, мне завтра рано вставать, а у тебя во сне все разложится по полочкам.

На следующий день Люба уехала и увезла с собой частичку чего-то родного, давно забытого… Мое жизненное пространство вновь наполнилось напряжением и тревогой. Мелькнувший было образ возможного будущего померк, подернулся паутиной, растворился. Я пытался размышлять над тем, что запомнил из ее предсказаний, но вынуть заржавевший меч из ножен оказалось ох как трудно, как ни пытался я напрячь воображение, никакая гравировка не проступала. Я так и остался до поры до времени со своими «тараканами».

Повинуясь укоренившейся привычке доводить начатое до конца, я решил разобраться с этим Таро (разум требовал ясности). Я полез в интернет, но натолкнулся на горы разноречивой информации, от мистики и откровенных спекуляций на этой теме до серьезных философских и психологических исследований, что понял: оставшейся мне жизни явно не хватит, чтобы разобраться в этом. Задача повисла, осталась неразрешенной. Опора, которую я в очередной раз пытался найти, совсем не там, где она живет, в очередной раз ускользнула. Где-то глубоко внутри что-то саднило, какая-то заноза, оставленная Любой, не давала покоя. Накопившиеся болезни, опять подняли голову. Такого напора я не ожидал…

Я чувствовал, что сам не справлюсь. «Надо бы показаться врачам», – бубнила тревога. Но врачам я не доверял, кроме, пожалуй, моего товарища – Влада Крачевского – неисправимого циника и грубияна, но классного врача-невролога. Возможно, причины такого недоверия крылись в кармической плоскости, как утверждала моя сестра, но в карму я не особо-то верю. Хотя к медицине и правда всегда тянуло: интересно было, как работает машина, на которой ездишь.

Эх, был бы жив Влад…

Травмированная в молодости спина болела уже который месяц. Я давно привык к этим болям, но на этот раз обострение затянулось, и я набрал знакомый номер.

– Неврология, Крачевский, слушаю.

– Привет, Влад, это Федор Надеждин. Проблема у меня опять с позвоночником, как бы мне с тобой встретиться?

– Привет, Федор! Ну приходи. Завтра часа в четыре ко мне в кабинет.

– Снимки свежие принести?

– Принеси, если хочешь, мне и так твой позвоночник по ночам снится, – съязвил Влад.

– Спасибо, до завтра.

С Владом меня свела спортивная жизнь. Мы тренировались у одного тренера, но в разных группах: Влад был старше меня на три года. Тренер часто объединял занятия, чтобы молодежь набиралась опыта и тянулась за «стариками». В своей группе Влад был лидером, он уже прыгал за шесть метров, а я только мечтал о шестиметровом рубеже. На одной из таких совместных тренировок я дал Владу бой, ничуть не смущаясь его опыта. В тот день прыжки у Влада почему-то не ладились, я же, наоборот, был в ударе, и получилось так, что мы сражались на равных. После этого поединка Влад меня зауважал, мы стали не то чтобы друзьями, но хорошими товарищами. Влад закончил медицинский, отслужил в армии и устроился врачом-неврологом в нашу районную больницу. Он быстро дорос до заведующего отделением, а я стал блатным пациентом. Магическая фраза: «Я от Крачевского!» была моим «золотым ключиком».