– Как ты долго, милая! А мы с Лилией Францевной уже начали пить чай без тебя, не дождались! – хлопотала бабушка вокруг маленького столика, накрытого в гостиной старой плюшевой скатертью. Обычно они перекусывали за квадратным столом в другой комнате, который служил им кухонным, но сегодня был особый случай. А на коммунальной кухне, как правило никто не ел, даже их небольшой холодильник стоял в комнате. – Познакомься, Аня, моя подруга молодости – Лиличка!

– Здравствуйте, очень приятно! Меня, правда, зовут не Аня, а Анфиса! Это бабушка так называет, – все еще стоя, запыхавшись, оглядывала внучка незнакомку. Поражали в ней черные нитяные перчатки, которые она не сняла, даже сев за стол, и крупная брошь в виде стрекозы на груди. Пожилая дама была грузная и, очень величественная, в волнах черного кружева на груди и плечах.

– Очень приятно! – прозвучал низкий голос, который мог бы удивить, если бы так не гармонировал со всем обликом «императрицы», – Чем занимаешься? Учишься? Работаешь?

– Анфиса учится в художественном институте и немножко подрабатывает, – гордо за внучку ответила бабушка.

– Это интересно! Я уже рассмотрела твои рисунки, бабушка показала. У тебя талант! – без пафоса, формально, отвесила комплименты гостья и сразу изменилась в лице, как будто помолодела и, уже глядя на бабушку. – А помнишь, как мы нарисовали карикатуры на нашу воспитательницу и учителей в гимназии? Как нас наказали тогда!

Анфисе показалось, что перед ней не бабушка и ее подруга, а две нашкодившие девочки, заговорщически переглядывающиеся и перебивая одна другую, они вытаскивали наружу какие-то забытые обрывки воспоминаний.

– А помнишь-помнишь, как нас за это отстранили от участия в спектакле, а мы так готовились? Выучили роли! А потом прятались за сценой и уронили эту деревянную колонну! Вот грохоту-то было! – у бабушки от смеха даже выступили слезы на глазах.

– А Лиза-то говорит на сцене: «Гроза»! Как будто, так и надо! – хриплым басом хихикала Францевна.

– В нашем Александровском мещанском училище учились те девушки, в отличие от благородных девиц из Смольного, которые… – бабушка начала снова рассказывать давно известные Анфисе истории из своей юности.

– У родителей, которых была труба пониже и дым – пожиже, – снова перебила ее Лилия Францевна и заколыхалась всем телом, забавляясь собственной метафорой, которая навеяла Анфисе мысли, о том, что у нее или муж, или отец был моряком. Она шумно потянула крепкий остывший чай из старинной фарфоровой чашечки со сколом на донышке.

– А помнишь, как я шла домой и у меня упали панталоны прямо на брусчатку? Они же держались на одних завязках, с огромной прорезью сзади … – смеялась бабушка.

– Помню-помню! Ты тогда, как ни бывало, подняла их и положила в корзинку с рукоделием. Никто и не заметил, платье -то длинное, – удовлетворенно расплылась в улыбке гостья, и было непонятно чем она была довольна, ловкости подруги или цепкости своей памяти, сохранившей много приятных воспоминаний. – У нас вся одежда тогда держалась на завязках, пуговиц было мало.

– А помнишь нашего преподавателя латыни? Весь класс был в него влюблен, – бабушка мечтательно подняла глаза к потолку.

– Хорошо помню. Он был похож на аиста – долговязый и длинноносый, но нам он казался прекрасным и загадочным, как лорд Байрон. Пришло время влюбиться, и мы влюбились, так бывает, – загрустила гостья, вытирая глаза платком с вышитой монограммой.

Анфисе стало скучно от чужих воспоминаний, она с наслаждением съела еще два маленьких пирожных, которые, видимо, принесла гостья, и ушла в другую комнату. Птифуры были большим дефицитом и чтобы купить их, надо было обладать удачей и временем для стояния в очереди. А бабушка спекла к приходу гостьи свою замечательную шарлотку, благо соседка, обладательница большого сада, снабжала их яблоками.