Но всё меняется – и Василиса, то в силу обстоятельств, то ли сама собой, смягчилась сердцем – ей стало нравиться мужское внимание: подарки, походы в кафе, сеансы в кино. Она позволяла трогать себя за определённые места в темноте зрительного зала и томительно смотреть на себя в вагоне метро.

– Все, я выхожу, дальше не провожай – после электрички меня бабушка встречает, – говорила она очередному поклоннику – подставляла щеку для поцелуя и выходила на «Комсомольской».

Трубач Витя никак не мог закончить училище – и бросил бы уже, – но не давал отец, крупный чиновник в мэрии. Витя дважды брал академический отпуск, и был старше всех на четвертом курсе – недавно ему стукнуло двадцать лет. Еще в школе он был первый, у кого появился мобильник – тогда он сразу приобрел популярность у девочек и никогда ее больше не терял. Он был щедр, смел и уверен в себе – качества, присущие только настоящему мужчине – на трубе же играл хуже любого пожарника, что никого не волновало, в том числе и знаменитого его профессора, солиста Большого театра, Андрона Савросова. Не научил он Витю играть, ох, не научил!..

Витя подъезжал к училищу на своем новеньком Фольксвагене «Сирокко»: зеленый металлик, матовый блеск черных колесных дисков. Лениво выходил из машины, усталый, с банкой энергетического напитка и сигаретой во рту.

– О, давненько тебя не было! Когда ты уже выпускаешься? – баба Маша, вахтерша, измерила Виктора презрительно-насмешливым взглядом.

Баба Маша работала в училище уже лет тридцать и была легендой заведения. Она знала всех и вся.

– В этом году уже, баба Маша, потерпи.

– В прошлом году, поди, то же самое говорил.

– Не-не, – Витя зевнул, – в этом точно. Андрон Аркадьевич у себя?

– Так ушел он пятнадцать минут назад, не дождался тебя.

– Да я в пробке застрял, звонил ему, а он не взял. Баба Маш, а передайте ему это от меня, когда увидите, – Витя положил ей на пост пакет в котором было видно красивую коробку с двумя выведенными на ней буквами «Х.О.», – скажите, что я этюд почти выучил, а пьесу скоро уже буду по нотам играть.

– Ты, балбес, знаешь, что государственный экзамен через месяц?

– Да знаю, знаю, баба Маш. Не волнуйтесь – от меня тут уже все избавиться хотят. Четверочку натянут.

– Трусы только натягивают. Коньяк-то твой на четверочку потянет?

– Это я в знак уважения к учителю!

– Ладно, ладно, передам. Иди на лекцию хоть сходи, а то, зря что ли в пробке стоял?

– А где она?

– Да в двадцать четвертом классе, только началась.

– Спасибо, баба Маш! Вам что-нибудь надо может быть?

– Зефирчику принесешь бабушке, чай попить?

– Сделаем! Вот, на лекцию только схожу – и сгоняю в магазин.

– Иди, иди, Витенька. Ученье – свет.

Может и не встретились бы Василиса и Виктор, если бы не пошел бездельник на ту лекцию. После неё он предложил подвезти её до дома, на что она сказала, что с малознакомыми мужчинами в машину не садится, но, если он хочет, то может проехаться с ней до «Комсомольской» (как делала уже половина училища), а потом она сядет на электричку, после которой её встретит бабушка.

– И ты сюда каждый раз на электричке ездишь? – спросил Витя.

– Да, а ты на машине?

– Конечно.

– Далеко живешь? Почему я раньше тебя не видела?

– Да нет, здесь, в центре живу. Просто работы много, дел.

– А кем работаешь?

– Да папе помогаю, – соврал Витя.

– А кто у тебя папа.

– Зам мэра. Дел у него много – просит помочь.

«Виктор, ты куда это пошел, зефир мне обещал!» – крикнула баба Маша со своего поста.

– Ах, да, баба Маш, забыл совсем, сейчас!.. Эй, ты, парень иди сюда! Ну иди, иди, не бойся! Слушай, вот тебе тысяча, сгоняй в магазин за зефиром для бабы Маши. Сдачу себе возьмешь, я тут просто занят… Ну давай, спасибо тебе!