Но задремать не удалось – окликнула бригадир.

– Ну что, Аня, маму схоронила?

Аня ответила не сразу. Глянув в костлявое скуластое лицо бригадирши, сказала сумрачно:

– Спасибо, Варвара Капитоновна, что два дня дали. Я ж её хотела к папе, на Серафимовское. Да вот узнала – за гроб и могилу спросили кило хлеба и двести пятьдесят рублей. Ну где мне управиться? Все похороны – зашила в одеяло и дотащили на фанерке в Народный Дом.

– Ну что ж делать, – кивнула бригадир, – о живых думать надо. Ты вот что, в кадры иди, велели.

– Зачем? – встревожилась Аня.

– Там скажут. Ну ладно, сама скажу… Мобилизация идёт, на оборонные работы. Отбирают, кто покрепче. Я тебя в список внесла.

– А я покрепче?

Бригадир посмотрела на неё, чуть улыбнулась.

– Да кто тебя знает – с виду воробей, глаза одни, а на деле жилистая. Может, даже семижильная. Из тех, кто гнётся, да не ломается. Ты девка положительная и надёжная, обязательная.

– Думаете?.. – Аня помолчала. Удивительно – тут не знаешь каждую минуту, за что и кого уцепиться, устоять, а со стороны, выходит, ты сама опора… – А куда это пошлют и на сколько?

– А вот не знаю, Ань! Куда надо, туда и отправят. Не за линию фронта, ясно, в городе.