Я пересекал вестибюль и пост охраны. По винтовой лестнице, спускался к своему «дуплу» на «минус первый» этаж. Без помех работал до обеда.

Как только мне в голову приходило перекусить, я открывал дверь в коридор, но там оказывался не коридор, а зал, крашеный зеленоватым, необъятная дама с алюминиевыми кастрюлями, оцинкованный прилавок, уставленный капустными производными, касса, расщеплённый фанерный стол, окно с занавеской с морскими коньками. Каждый раз я оказывался в столовой совсем один.

Я начал экспериментировать.

Приходил обедать в разное время.

Памятуя, что столовые общепита всегда работают до 16:00.

Не сработало.

Однажды я дотянул с обедом до 20:00, но все равно вышел не в коридор, а в зеленоватый зал.

В другой раз я принципиально проработал весь день без обеда, сказал себе: «Иду в общагу!», открыл дверь и вышел в коридор, ведущий к лестнице.

Тогда я начал экспериментировать с блюдами. Я обнаружил, что какие разносолы ни заказывал бы, в чеке все равно выходила одна и та же сумма среднестатистического общепитовского обеда, состоящего из «Щи из свежей капусты – 1, солянка из квашеной капусты – 1» и далее по списку. Я никак не мог подловить момент, когда же капустные производные превращались в харчо, седло барашка или индейку с трюфелями: когда дама снимала их с оцинкованного прилавка или же когда ставила мне на поднос.

Еще одним экспериментом, который я решил провести, стало исследование башенки здания института. Очень уж заманчивой она выглядела с противоположного берега озера.

Башенка притягивала меня как магнитом. Как-то раз я твердо решил прямо с утра пойти по винтовой лестнице не вниз, на свой «минус первый этаж», а вверх. Судя по виду из окна на совещаниях, где-то на уровне третьего этажа должен был быть кабинет Будулаева. Оба раза, когда я был у него в кабинете, меня кто-то провожал, поэтому дорогу я не запомнил.

В этот раз я решил рискнуть и найти кабинет самостоятельно. Пусть это решение будет стоить мне еще одного нудного совещания. Я начал подниматься по лестнице и по моим ощущениям дошел до второго этажа, но выхода на этаж все не было. Лестница была странная – в конце, в самом верху, маячило что-то похожее на ярко-освещенный купол, но сколько до него осталось этажей – два или восемь – было не разобрать.

Пройдя расстояние в четыре завитка лестницы, что точно должно было составлять этаж, я почувствовал, что запыхался. Нет, я не считаю себя очень уж спортивным, но два этажа без одышки осилить вполне могу. Эта лестница напоминала электрическую беговую дорожку без конца и без края. Я ухватился за кованые перила и остановился отдышаться. Сверху послышалось цоканье каблучков. Навстречу мне в костюме оливкового цвета спускалась Масенька.

– Доброе утро, Мария Вячеславовна, – поздоровался я, надеясь обойтись без расспросов.

– Доброе, – ответила Масенька как всегда слегка надменно. —Куда это вы, Федор Павлович, направляетесь?

– К Будулаеву, – зачем-то соврал я. Мне почему-то стало стыдно признаться в том, что я в рабочее время иду смотреть на башенку.

– А по лестнице зачем? – искренне удивилась Масенька. – Пойдемте!

Она потянула меня за рукав бомбера, и мы пошли вниз. Уже через несколько метров обнаружился выход на этаж с филенчатой дверью, застекленной необычным ограненным сплавом.

– Это из Дели, – поймала мой взгляд Масенька. – Привезли в рамках научного обмена еще в 80-х, личный подарок директору от Индиры Ганди.

Ума не приложу, как я мог пропустить этот пролет и дверь! Я же внимательно рассматривал лестницу! Масенька распахнула створку, и мы оказались в приемной Будулаева.