– Только вам, Федор Павлович, подождать придется. Зигмунд Брониславович сейчас очень занят. Обсуждает за-ту-ка-нивание с представителями Когевской городской администрации.

Из-за двери в кабинет, обитой дорогой и необычной кожей, доносились раскаты голоса Будулаева. Говорил в основном он. Затем встрял тонкий визгливый тенорок, гулкое контральто перебило его, и Будулаев опять завел свои рулады.

С той стороны раздался удар шарика об стену, Будулаев закричал: «Масенька!». Масенька поспешила в кабинет.

– Там, Зигмунд Брониславович, Федор Павлович ждет.

– Федор Павлович? Новый? А зачем?

– Не знаю. Я его на лестнице встретила, он вверх шел.

– Вверх?! Зачем это? Пусть войдет.

Я вошел и поздоровался. На берегах эпоксидного озера сидели необъятных размеров мужик-тыква с редкими волосинками, торчащими на подбородке подобно растительности на лице у старух. Вторую половину побережья занимала высокая кряжистая женщина лет пятидесяти, целиком состоящая из углов.

– Федор Павлович, вы зачем шли вверх? – спросил Будулаев без церемоний.

– Я шел не вверх, а к вам в приемную, но не смог найти выход на этаж.

– Как это? – удивилась угловатая дама.

– Марина Тимофеевна, это – новый сотрудник, – Будулаев как будто успокоился. – Вам, Федор Павлович, нужно было просто выйти ко мне в приемную из вашей комнаты. В столовую вы же выходите? Вы по какому вопросу?

– По вопросу тукана, – я ляпнул первое, что подвернулось мне в голову.

Угловатая дама оживилась.

– Тукана, – задумчиво промямлил тенорком мужчина-тыква.

– Тукана? – загорелся Будулаев.

– Тукан прекрасно дижитализируется, Зигмунд Брониславович. Если его подвергнуть максимальному промоушену и затуканить все свободные поверхности в городе с помощью наружной рекламы, цифровых и проекционных систем и раздаточных материалов, затуканивание имеет шанс стать незабываемым событием для жителей Когево, а также для центральных СМИ.

На меня уставились четыре пары изумленных глаз. Угловатая тетенька беспокойно заерзала на эпоксидном берегу. Смола на озере была подернута дымкой, что-то мутное таилось в глубине и не давало увидеть дно.

– В рамках дижитализации предлагаю также захостить специальный ресурс по затуканиванию и забрендировать его всеми видами туканов или же крупными планами того «токано!», который прибудет в Когево, – в этот момент задача выкрутиться из неловкой ситуации внезапно отошла для меня на второй план. Меня вдруг приподнял и понес поток, подобный ледоходу на озере.

– Брендированные ресурсы очень круто смотрятся в центральных СМИ, – я заметил, что Будулаев сделал Масеньке какой-то знак, и она быстро-быстро застрочила в блокноте, молниеносно переворачивая страницы.

– Этот же ресурс позволит оперативно снабжать пользователей информацией и разместить веб-камеры в месте затуканивания. Можно камеры с датчиками движения. Так экономнее будет.

– Это же весь заповедник, – выдавил из себя старухобородый.

– И что? – поток захватывал меня все сильнее. В голосе послышался металл наглости. – Разве масштабы заповедника не позволяют разместить двадцать веб-камер в наиболее привлекательных для тукана местах?

– Так сопрут же. Или съедят.

– Не сопрут. Камеры в режиме онлайн-трансляции. Зрители и представители центральных СМИ будут неотрывно следить за перемещениями тукана, ни одна интимная деталь жизни птицы не ускользнет от их внимания.

– Полегче с интимом, – сказало угловатое контральто. – От интима вечно одни проблемы.

– Ну, молоток! – Будулаев подошел и взял меня за руку. – Я понял только слово «ресурс». Но все равно молоток! Я уже чёрти что подумал – что ты, Федор Павлович,