Тонкий интонационный рисунок тургеневского фрагмента, столь созвучный романтической натуре Великой княгини, отбрасывает все случайное в хаотических напластованиях жизни и выявляет искреннюю обращенность чувств к символу того прекрасного, самого пленительного, что проходит через все бытие человека, что становится постоянным мотивом, повторяющимся из года в год, от одного этапа жизни к другому. Христианская духовность Елисаветы Феодоровны воспринимает этот фрагмент как вздох души, которая грустит о Небесах, как проявление художественной простоты и естественности, не отягощенной морализаторством, что так ценила Великая княгиня в любом явлении культуры.

Не случайно, видимо, поблизости от этого фрагмента мы встречаем переписанное Елисаветой Феодоровной поэтическое признание того, о чем с грустью (или радостью) вспоминают многие, говоря о том, как хороши и свежи были розы.

Лаконичные поэтические образы, в которых отразилось богатство, гармоничность, свежесть молодого чувства, задерживали на себе внимание Елисаветы Феодоровны. Подкупало умение поэта передать читателю всю полноту и непосредственность ощущений, знакомых и дорогих каждому. Своеобразный язык звуков и красок воспринимался как поэтический эквивалент, помогающий передать глубину земной радости. Стихи оказались близки как деликатная исповедь восторженно-умиренного человека, что соответствовало реальному состоянию Великой княгини той поры.

Как-то неожиданно в букет высокой русской поэзии рука Великой княгини вписывает жестокий романс, испещренный правкой Екатерины, снабженный массой слов для перевода.

По-разному можно было бы истолковать запись в тетради этого романса А. Давыдова. Одно очевидно, что редкая красота Великой княгини, безусловно, пробуждала не в одной душе глубокое, мучительное чувство. Но все бытие Елисаветы Феодоровны было так безукоризненно, что походило на проповедь православной этики и духовной красоты. Поэтому в ответ на любое чувство ее взгляд говорил: «Отойди».

Изучение ученических тетрадей Елисаветы Феодоровны дает еще одну интересную подсказку относительно круга ближайших людей петербургского периода. Екатерина Шнейдер учит Великую княгиню правильному надписанию конвертов, когда необходимо обратиться к самым дорогим лицам. Этот небольшой список выглядит так:

Так завершался первый, самый трудный, петербургский период обучения Великой княгини русскому языку, приоткрывающий читателю некоторые страницы образа ее жизни, путь ее духовных исканий и постижений. Здесь можно видеть отражение непосредственного религиозного взгляда на мир Елисаветы Феодоровны, ее особое отношение к Палестине и Святому Граду, куда все устремлялись в поисках последней истины. Здесь так очевидно предпочтительное отношение к поэтам и писателям, остававшимся верными самим себе. Семнадцать тетрадей свидетельствуют о ее отношении к святой мощи русской поэзии, и к обиходным оборотам речи, необходимым в повседневном общении, и к русским романсам, ставшим хрестоматийными, и, конечно, о любвеобильном, благодарном внимании к людям, с которыми Великая княгиня постоянно встречалась.