– Да. Как будто часть его может жить в кармане.

Он усмехается:

– Ты серьёзно?

– Не знаю. Наверное, нет. – Улыбаюсь в ответ. – Просто глупая мысль.

– Глупые мысли – самые запоминающиеся, – произносит он тихо и уходит вглубь зала, будто пряча что-то в себе.

Я не отвечаю. В груди дрожит беспокойство, и я уже набираю номер бабушки. Спустя пару гудков слышу знакомый голос.

– Привет, солнышко, – звучит устало, но тепло.

– Бабушка… всё в порядке? – стараюсь не заплакать. – Как ты себя чувствуешь?

– Лучше. Со мной сейчас Генри, он принёс мне малиновый чай. Врач сказал, что, может, завтра я немного встану.

– Правда? – я прикрываю глаза, облегчение разливается по телу. – Я так скучаю по тебе.

– И я по тебе, девочка моя. Не забывай кушать, ладно?

– Угу. Я утром съела тост. – Сама удивляюсь, что вообще помню об этом.

– Это хорошо. Тебе нужно больше есть, особенно сейчас.

Я улыбаюсь сквозь слёзы:

– Скоро приеду.

Кладу трубку. Тепло бабушкиного голоса ещё держит меня внутри, как одеяло. Я всё ещё с телефоном в руках, когда Ник подходит сзади.

– О, разговор по душам, – шепчет он с наигранной серьёзностью. – Приятно знать, что у тебя есть жизнь вне алфавитной сортировки.

Поворачиваюсь к нему, нахмурившись:

– Ты бы хоть раз попробовал не быть таким…

Парень усмехается, бросив на меня взгляд исподлобья, и медленно отворачивается к стеллажу:

– Каким?

Я качаю головой, прикусив губу от злости.

– Таким!

Он вздыхает и, не глядя на меня, с кривой полуулыбкой произносит:

– Боюсь, это генетика. Но, если честно… тебе идёт, когда ты злишься. У тебя такой взгляд – будто ты вот-вот накинешься. Адреналин чистой воды.

Ник оборачивается и с ленивой наглостью подмигивает, будто только что выдал лучший комплимент в истории человечества.

Я хлопаю его по плечу книгой:

– Иди работай. Пока я действительно не накинулась.

Он криво усмехается, уголки губ поднимаются в ленивой, почти издевательской улыбке, и снова тянется к коробке.

– Я вообще-то чемпион мира по стратегической раскладке, – говорит он с ленцой, бросая книгу на полку так, будто она мешает ему жить.

– Заметно! Это стиль «запихал как попало и ушёл»?

Он усмехается, чуть наклоняя голову набок. Его взгляд скользит по мне, и в нём появляется почти теплота – как будто на секунду он действительно очарован. Но это длится меньше мига.

– Окей, босс. Скажи, где твой трон? – усмехается Ник, лениво скользя взглядом по полке. – Или ты предпочитаешь править в кедах и с пыльной коробкой в руках?

Закатываю глаза, но уголки губ предательски дрожат. Не потому что смешно, а потому что он будто нарочно проверяет, на что я способна. И когда я уже почти готова ответить, он вдруг замолкает и отворачивается, словно пожалел, что сказал что-то лишнее. Холод возвращается на его лицо, он словно прячет всё, что только что мелькнуло.

Ник расставляет последнюю книгу на верхнюю полку, не оборачиваясь. Его движения отточены и отстранённы, как будто он просто выполняет последнюю формальность, чтобы поскорее уйти. Ни шутки, ни взгляда в мою сторону – только глухое молчание, сквозь которое будто просачивается раздражение. Плечи его напряжены, а в лице – всё та же холодная маска.

Украдкой смотрю на него, сжимая в руках планшет. Почему он так резко отстранился? Буквально пару часов назад он фыркал, язвил, бросал колкости – в этом, по-своему, была какая-то странная игра. А теперь… будто кто-то щёлкнул выключателем.

Прогоняю эту мысль. Не моё дело. Я не обязана вникать в его странности. И, честно говоря, мне хватает своих проблем.

Возвращаюсь за кассу, запускаю инвентаризационную программу на планшете. Сегодня пришло больше сорока новых книг, и нужно внести каждую: отсканировать штрихкод, вписать цену, свериться с каталогом.