Вот только оказалось, что радоваться за Елену Буркову было и нечему… По весне узнали в Городище, что умерла она от давней и тяжёлой болезни, которая развилась на фоне полученных ею ранений, от того ржавого отголоска минувшей войны… Осталась Катя одна в новом доме в райцентре, сестра Аня уехала в город учиться…

Так Люська узнала, что не вернётся её друг Макар ни в Городище, ни в райцентр, потому что останется он теперь жить у своего отца навсегда… В детстве ведь всё время так думается – что до «взрослости» еще так далеко, и так медленно идёт время, и потому – все ближайшие годы, которые предстоит прожить до самостоятельной жизни, это «навсегда»…

Плакала тогда Люська в подушку, сжимая в руке деревянную фигурку кошки, плакала и от жалости к себе, и от сочувствия другу, который потерял маму, а она не может даже поддержать его в эту страшную минуту… И от того, что впервые осознала тогда Люська, какой порой жестокой может быть судьба.

Незаметно пролетело время, выросла Люська из неуклюжей девчонки в симпатичную стройную девушку с тёмными каштановыми косами до пояса и карими глазами в обрамлении густых и длинных ресниц, заставлявших не одно молодецкое сердце в Городище стучать сильнее и беспокойнее.

На выпускном от Люси в её простеньком голубом платьице, сшитым ею самой на старенькой бабушкиной машинке, было не отвести глаз. Окончив школу без единой четвёрки, Люся собиралась поступать в институт в городе. Планов было, как говориться, «громадьё», и жизнь впереди кажется такой заманчиво-радужной, когда тебе едва минуло семнадцать. И только умудрённые жизненным опытом люди говорят: «Если хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах»…

Сдав в июне вступительные экзамены, довольные результатами Люся с Верой решили устроиться на работу, чтобы не терять даром времени и заработать денег. А рабочие руки в колхозе всегда нужны, и вот ранним летним утром, когда утренняя прохлада еще пахнет цветочной свежестью, принесённой с лугов, Люся с Верой шагали к месту сбора колхозников, отъезжающих на прополку.

– Эй, девчонки! – кричал им молодой тракторист Санька Болотинцев, – Давай ко мне, прокачу!

Люся и Вера рассмеялись и приветливо махнули незадачливому кавалеру, который тут же укатил совсем в другую сторону, не туда, куда им было нужно.

– Говорят, он к нашей Дашке неравнодушен, – негромко сообщила подруге Вера, – И вроде бы даже в техникум решил поступать, туда же, куда и она.

– А они подходящая пара, по-моему, – так же тихо ответила Люся, – Даша весёлая и лёгкая, и Санька такой же.

Так, за разговорами о том и сём, девчонки подошли к конторе, где уже собрались работники их бригады. Это был первый рабочий день Люси и Веры, и уже к обеду обе устало поглядывали друг на друга. Спина ныла, руки болели и жаркое солнце пекло нещадно непокрытые части тела. Теперь девчонки поняли, почему опытные женщины, не впервые работающие на прополке, все были одеты в светлые ситцевые кофты с длинным рукавом.

– Мама мне говорила, еще до своего отъезда, что нужно рукав длинный, – сказала Люся подруге, когда наступил долгожданный перерыв и подруги наконец присели на краю поля, – Пойдём, сейчас кухня уже позовёт всех, пообедаем побыстрее и хоть четверть часа полежим в теньке.

Возле кухни, расположившейся в тени густых тополей, собрался народ – и городищенские работники, и с соседнего Стародолья, чьи поля шли по ту сторону грунтовой дороги. Люди будто и не устали, подумалось Люсе – смех, шутки и песни раздавались за столами. Кто-то уже стучал ложками по мискам, нахваливая обед, который улыбающиеся поварихи шустро разносили на другие столы.