– Юля введет в курс дела, позже поговорим, – и рукой махнул в мою сторону.

Давным-давно, учительница пения вот так же маханула рукой в ту часть хора, куда собрала ребят с полнейшим отсутствием слуха. Преподаватели математики, физики, литературы, биологии смотрели на меня с уважением, и каждый пророчил будущее, связанное с его предметом. В певцы годится не каждый – печальный закон природы. Все равно до сих пор обидно.

Подумаешь, этот тоже бездарность во мне разглядел. Жаров петь не умел, за него рулады озвучивали. А Ричард Гир до сих пор танцует, как слон в курятнике, вокруг него сцену крутят. И ничего, с игровыми моментами оба неплохо справились. И я попробую

– А ты, в самом деле, Акулину не знаешь? Или дурочкой притворяешься? – обступили меня артистки.

«Акулина большой ложкой любит кашу загребать», – мелькнула в мозгах частушка из пионерского детства. И эти туда же.

– Я немного знакома с Юлей. Этого не достаточно?

– Смотря для чего, – пробасила бывшая «старшая». Упертый взгляд этой женщины оставался сердитым, как на сцене. Но труппа уже расходилась. Похоже, я многих разочаровала.

– Пойдем, объясню. Вот здесь мы переодеваемся. – Юля открыла дверь в маленькую гримерку. Слева кронштейн с одеждой, собственной и сценической, справа потертый диванчик. Впереди длинное зеркало, вытянутое над узким столом. – А вот здесь гримируемся, у каждой свое место. Мое, Анны Михайловны, ты ее видела…

– Которая тебе парик испортила?

– Угу. Вообще-то, она ничего, человек сносный, но невестку Иринку не любит, позорит на каждом шагу. Иринка играла карманницу, вот ее столик.

– Эффектная девушка. Но она не играет – красуется. Ходит словно по подиуму.

– Когда Акулина в зале, у многих крышу сносит. Твое место будет вот здесь.

Я уселась на старый, разболтанный в ножках стул. В зеркале появилась чуть отекшая от беременности дамочка с короткой светлой стрижкой. Юля тоже присела, открыла баночку с кремом.

– За лицом надо тщательно следить, – пояснила она. – Грим разъедает кожу. – И спокойно собой занялась, будто этим все сказано.

– Юль, ты мне объясни, что же за женщина Акулина? По какому поводу страсти?

– А, – девушка махнула рукой и от досады скривилась. – Заходит сюда частенько, новых артистов в сериал высматривает. «Далеко и надолго» смотришь?

– Еще бы.

– Тогда обрати внимание, в титрах: А. Потоцкая – кастинг-директор.

– Это она со мной сидела?

– И вы дружно шептались, глядя в мою сторону. Иннокентий взбесился: не успела свое отыграть, опять уводят. А кому я нужна с таким носом? У них там вся колония – красотки варьете.

– Не скажи. Много простых лиц, полных фигур. Достоверные образы подбирают.

– Но уродки никому не нужны. – Юлия отвернулась, спрятала подступившую к глазам влагу.

Хотелось утешить девушку, доказать, что с мелким недостатком она выглядит интересной, незаурядной личность. К тому же, играет замечательно. Имеются у Юлии шансы засветиться на большом экране, очень даже имеются. А вдруг типаж подойдет? Но я не сумела.

– Понимаю… Артистки надеются, что их переведут в другое стойло?

Юлия повела в мою сторону одним глазом, второй принялась подкрашивать.

– Коровы. Мычать не вредно.

– Какие условия отбора?

Девушка даже руки опустила, повернулась недоуменно:

– И ты туда же?

– Не каждый способен играть на самодеятельной сцене.

– А, это… – Юлия перешла ко второму комплекту ресниц. – Условия у нас самые простецкие. Берут каждого, кто согласен платить Романычу пять тысяч рублей в месяц за обучение.

– Не знала. О таких вещах следует предупреждать заранее.

Юлия усмехнулась:

– А оно ему надо? Считается, что у нас бесплатный кружок, от дома культуры. Зарплата у режиссера копеечная, вот он эту байду и придумал. Обучает всех добросовестно. После школы Смолькова – хоть в театральный поступай, хоть в массовку пробивайся, хоть в рекламу. А там, глядишь, и заметят. Помнишь, стоит мэн два на два, держит девочку на руках. Ниже крупными буквами: «ЗАВТРАК ДЛЯ НАСТОЯЩЕГО МУЖЧИНЫ». Голос за кадром объясняет: имеются ввиду ромштексы.