Могут мне возразить, что эта оценка конкретного героя, «плохого москаля». Но осадочек остался. И по всему творчеству Шевченко разбросаны эти нелестные эпитеты в адрес русских. Типичная неблагодарность, и типичная не только для Кобзаря, но для украинства в целом. Увы, это характерная черта народа, которую мы можем лицезреть сегодня в полном объеме и потому можно считать ее национальной особенностью украинцев. Одна знакомая москвичка в свете нынешних передряг называет украинцев «детьми Мазепы». Пожалуй, справедливо.

Глава 5

А КТО СПРАВЖНИЙ УКРАИНЕЦ?

Раз уж завел я речь об украинской литературе, наверное, уместно будет поговорить и о языке. На Западной Украине он заметно отличался от языка, на котором говорили на востоке республики. Обилие польских даже немецких слов – характерная черта западно-украинского диалекта. Оно и понятно, 700 лет иноземного влияния не прошли даром.

Я сказал выше, что Алла Андреевна говорила на хорошем литературном украинском языке. Но само понятие – литературный язык для украинского, наверное, натяжка. На западе он полонизирован, на востоке русифицирован, поэтому даже интеллигенция, считающая себя национальной, не знает, что это такое – литературный язык. Он вообще, на мой взгляд, искусственен и мало употребим в быту.

Тем не менее, я очень хорошо разговаривал на мове, особенно после того, как стал студентом Львовского университета имени Ивана Франко, так как основная масса студентов разговаривала на украинском, да и процентов 70 преподавателей тоже читали лекции по- украински.

Языковая политика тогда в университете была весьма либеральной. Понятно, что на уроках русского языка и литературы надо было говорить по-русски, а на украинских по-украински. А в остальном полная свобода. Если преподавателю удобней было читать лекции на русском – пожалуйста, и наоборот. И студенты отвечали на семинарах и экзаменах так, как им было удобней. Полная демократия. Это было очень разумно. Ничего подобного сегодня на Украине нет. Ни в Стрые, ни во Львове не осталось ни одной русской школы, хотя русские люди там живут и сегодня. Но русский язык изгнан из официального употребления полностью, став языком кухонь.

Если раньше западенцы жаловались на то, что их мову давит русский язык, то сегодня давить некому, а язык, который считается литературным, стал каким-то тяжеловесным, еще более искусственным, чем во времена советов. Сужу об этом по моему последнему посещению Украины в 2007 году. Купил на одном из развалов во Львове сувенир, а к нему прилагалась аннотация. Еле понял, что там написано. Это я-то, который знал почти все тонкости львовского диалекта, и которого щири украинцы могли раскусить как москаля только после длительного общения, и то не всегда. А тут такое наворочено! Думаю, что и большинство украинцев так не говорят в быту. Типичный пример умничанья и выпендривания на почве национального самоутверждения.

В этой связи вспомнился эпизод из студенческой молодости. Зашли с друзьями выпить львовского пива в один из баров. Кстати, пиво во Львове отличное. А потом пришлось сходить в туалет. Пока делал свои дела, шмыгал носом. Стоящий рядом и делавший то же самое любитель пива с признаками интеллигентности на лице вдруг спрашивает меня:

–Що, нэжить?

Я не понял и потому переспросил,

–Що вы кажэтэ?

–Нэжить, кажу. Насморк?

–Так, – отвечаю.

–Да, навить у Львови тяжко зустриты справжнёго украинця. Насморк – цэ по-росийски.

Я, действительно, не знал такого слова, как не знали его и большинство украинцев. А таких слов, малоупотребимых в разговорной речи, сейчас напридумывали полно, чтоб цену себе набить. Надо ж чем-то самостийнисть наполнять.