Аксинья провела меня в небольшую светлую комнату с тахтой и окном с раскрытыми ставнями. За окном шелестела мелкими листиками молодая берёза, а вдалеке пестрел полевыми цветами луг.

Я присел на кресло, пока хозяйка дома расправляла постель, и с интересом наблюдал за ней, разглядывая её фигуру, её плавные движения, как она переступает босыми ногами по окрашенному коричневой краской полу, как поправляет выбившуюся прядку волос, как занавешивает тонкие шторки.

– Можешь ложиться, – пригласила она. – Отдыхай, – и направилась к выходу.

«А ты останешься со мной?» – подумал я про себя, и Аксинья вдруг остановилась, словно я произнёс это вслух, медленно повернулась и как-то странно посмотрела мне в глаза.

«А ты хочешь этого?» – она не сказала ни слова, но этот ответ прозвучал у меня в голове.

– Да! – сказал я вслух.

Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза, зрачки Аксиньи переливались разыми оттенками, и что-то происходило в моей душе. В моём сердце. Всплывали какие-то обрывки, образы. Этот дом. Эта женщина. Я знал, что уже жил здесь, что мы близки. Что мы родные люди. Но только в каком-то другом мире или другом измерении. Почувствовал я тогда гораздо больше, чем могу объяснить словами.

Я поднялся с кресла, подошёл к Аксинье и, крепко прижав её к себе, поцеловал в губы. Я знал, что поступаю правильно. Женщина прильнула ко мне, а её уста приняли и поддержали мой внезапный поцелуй.

Через миг мы уже были на тахте. Тонули в ней, словно в бездонной перине. Горячие упругие губы Аксиньи со сладким привкусом липового мёда, её жаркое дыхание у меня на лице. Её глаза – глаза, переполненные любовью и страстью, и горечью, и надеждой. Она отвела взгляд, зрачки были совсем тёмные, а из глаз успели потечь ручейки слёз.

– Ну ты чего? – шептал я ей на ухо. – Чего ты? Это же я… Я… – и я хотел сказать что-то ещё, но словно позабыл своё имя, силясь его вспомнить, а Аксинья, утерев с щёк слёзы, зашептала в ответ обрывистыми фразами, чередуя их поцелуями в губы, в щёки, в лоб, в уши.

– Я ведь знала… Знала, что вернёшься… Что придёшь… Ждала… Потому и не уехала отсюда… Последняя осталась… Ты ведь обещал вернуться… Вернулся… Нашёл способ… Спасибо, любимый мой!.. Спасибо!

И снова наши губы, наши языки, наши руки… Переплетены, неистовы, полны страсти.

Аксинья медленно отстранилась от меня телом, но губы её продолжали целовать мои, пока она не поднялась с тахты, встав на пол подле неё. Мы смотрели друг на друга, часто дыша, лица раскраснелись, глаза блестели, губы онемели от поцелуев. Аксинья, всё так же глядя мне прямо в глаза, медленно распустила волосы, собранные в хвост, и они тут же равномерной гладью осыпали её плечи. Затем, запрокинув за спину руки, расстегнула замок на платье…

– Люби меня, как любил когда-то на лугу среди васильков. Помнишь? – прошептала она, и я действительно помнил этот момент.

…Наши обнажённые тела тесно прижимались друг к другу. Нежные ладони Аксиньи поглаживали мне спину, голову, плечи, пока мои губы путешествовали по её гладкой коже с тонким запахом липы. Я целовал плавные линии её шеи, налитую упругую грудь и живот, переходящий книзу в женскую тайну. Наши ноги переплетались, наши ладони находили друг друга наощупь и смыкались пальцами в замок. Приоткрытый рот Аксиньи манил меня, призывая для очередного поцелуя. Наше естество пылало трепетным огнём, и в какой-то момент мы соединились, слились, запульсировали в едином танце, едином ритме, пока пучина блаженства не поглотила нас обоих с головой.

А потом мы лежали на смятой простыне, наши пальцы играли друг с другом, сплетаясь в причудливые узоры и узелки. Мы молча наблюдали за ними, а луч солнца, спешащего к закату, пробивался в брешь между пальцев и ласково заглядывал нам в глаза.