Произнеся этот спич, я сжал его плечо и, отпустив, повернулся к своему столу, который был завален бумагами, и это меня удручало гораздо больше, чем предстоящая разборка с Александром Александровичем.

Я ещё не вступил полностью в должность, а уже дел просто Торгова куча!

8 мая 1891 года.

Москва. Кремль. Никольский дворец.

Придя во дворец с утреннего богослужения, обнаружил там фельдъегеря с телеграммой из Гатчины.

«Сергей, ожидаю твоего скорейшего приезда. Александр».

Подойдя ко мне, Елизавета посмотрела на меня вопросительно.

– Вызывают в Гатчину, – сказав это, протянул телеграмму Элле.

Она мельком посмотрела на неё, а после с испугом и растерянностью в глазах взглянула на меня.

– Не волнуйся, думаю, за неделю или даже меньше обернусь, – попробовал её успокоить, но кажется, сделал только хуже.

– Я с тобой поеду, не оставляй меня одну… – прошептала она, глядя мне в глаза.

«Ну, может, и к лучшему. Будет свидетель, а то мало ли, что там наговорили про меня» – промелькнуло у меня в голове.

– Конечно, не оставлю, любимая! Поехали вместе, но надо поспешить, брат явно торопится, – тут же поправился я. – Отправимся завтра.

И наскоро написав ответ, отдал его фельдъегерю.

После трапезы Елизавета развела кипучую деятельность, а я скрылся от этих забот в кабинете, прихватив с собою Стенбока. Озадачив того нашими планами и поручением Императора, решил поинтересоваться слухами. Ведь с чего-то так всполошились в Столице?

– Сергей Александрович, какие слухи?! Да, там толпа собралась огромная, из калек и верующих! Полиция не знает, что с ними делать! – эмоционально начал он говорить. – За воротами Кремля не пройти из-за столпотворения народа!

«Дааа, а вот и моя несдержанность. Мучило меня безделье! Вот теперь иди и не скучай!» – думал я, подперев голову руками.

– Вызови мне начальника охраны и отца Корнилия. И, кстати, а где Павел Павлович? Когда требуется его нелегко найти… – проворчал я.

– Если, честно, Ваше Императорское Высочество, то сегодня очень трудно попасть в Кремль, вполне возможно, что он просто за воротами.

В общем, так и оказалось.

Шувалов пробился через толпу и доложился, и тут же был отправлен за билетами на поезд.

Я решил, что он мне может понадобиться в поездке. Так обрадовал и его известием о променаде в Гатчину.

Явное неудовольствие он не высказал, но вид у него стал смущённый.

Архимандрит явился достаточно быстро, и стал мне тут же в мягкой форме пенять на неосторожность. Да и вообще, лечить – дело врачей, а исцелять – дело Божие, а представители Небесной канцелярии здесь – Матерь Церковь.

На этом я его перебил, уточнив, что может быть, он знает, требуются ли священники в Дальневосточный край?

Намёк был понят, и проповедь была окончена.

– Отец Корнилий, а где сейчас мощи того святого, что я видел в склепе, под Чудовой церковью? – решил уточнить мною пропущенную информацию.

– Дык, там же и лежат. Там же прах один! Мы и решили его опять замуровать. Ведь не знаем же, кто там лежит. Вот как узнаем, так с молитвою и откроем. – стал разводить руками этот черноризец. А глаза у него такие честные-честные, что я тут же понял – не отдадут.

Не стал настаивать: если мои замыслы будут воплощаться, то сами принесут и отдадут, ещё и умолять будут. А нет, значит, нет.

Попросил его организовать Крестный ход вокруг Кремля, с выносом икон и мощей, пусть народ пройдётся и успокоится немного.

Провожая архимандрита, мы спустились в холл, у входных дверей была какая-то суета, и мне стало любопытно поглядеть, что там происходит.

Снаружи у подъезда двое моих казачков из охраны разговаривали на повышенных тонах, с каким-то невзрачным, но очень голосистым мужичонкой.