– Эй, студент! Вставай! А то я сейчас зайду, и ни тебе, ни мне не понравятся последствия, а ты всё равно пойдёшь, только болеть всё будет, но уже не вылечит тебя Его Высочество, нету его здеся!!

И тут же раздался хриплый смех из нескольких глоток.

– А ха! Да уж, точно! Нетути!! – хохотали эти прислужники деспота, а Андрей встал, оправился, как мог, и с гордо вскинутой головой двинулся на выход. «Нет, никогда я не буду перед вами унижаться, псы!» – думал Андрей, выходя из камеры, и тут его прострелила жгучая боль, она пробила низ груди и зажав горло, заставляя хрипеть и не разрешая дышать.

– Чито, ваше благородия, пониже носик опустили, ну тогда пойдёмти, ваш ждут, гы-гы-гы – хрюкал жандарм, волоча за шиворот Андрея, а тот, еле переставляя ноги, семенил за ним.

7 мая 1891 года.

Москва. Кремль. Николаевский дворец.

– Что случилось в Первой градской больнице, Серёжа? – спросила Элли серьёзно, глядя на меня пристально. Сейчас, в темноте спальни, её голубые глаза напоминали ночное звёздное небо.

Мы лежали в моих покоях чуть запыхавшиеся и довольные друг другом. Её головка покоилась на моей руке, и была Элли в этот момент очаровательно беспомощна.

«Ну, думаю, капельку правды можно ей выдать». – смотря на её голое плечико, подумал я.

– Я не знаю, как это назвать. Просто понял, как и что делать. Меня будто само потянуло сделать именно так. Хотя и не чувствую в себе чего- либо необычного, только радость от нашей близости, ну и, конечно, спина стала поменьше болеть. – сказал я и притянул эту любопытную особу к себе.

Мы поцеловались и решили ещё разок повторить нашу любовную борьбу.

Елизавета очень долго сдерживала своё любопытство, её тактичность и терпеливость, были серьёзным подспорьем в нашей семейной жизни. Хотя буквально всё моё окружение уже по несколько раз пыталось, так или иначе, задать этот вопрос.

А Шувалов так чуть ли не за пуговицу начал меня хватать сразу после того, как мы остались одни в моём кабинете.

– Сергей Александрович, простите меня за дерзость, объясните мне, чему мы были свидетелями? Мистического действия или чего-то другого? Я видел свет, исходящий из ваших рук. Скажите, что я видел? – Шувалов в волнении ломал руки.

Сам граф не был сильно набожным человеком. Конечно, соблюдал посты, потому что положение обязывало, но он никогда и не высказывал сомнений в Боге, просто был равнодушен к вере.

А тут – Чудо!

«М-да, вот и отыгралось мне моё мистифицированнье, а ведь это цветочки, вот дойдет история до Петербурга, тогда и ягодки пойдут».

– Что вы хотите от меня, Павел Павлович? – решил я уточнить и обозначить границы интересующего его вопроса.

– Я не знаю! Я боюсь ответа и желаю его… – мялся Шувалов.

– Ведь это невероятно! И как? И чем?! Божия это ли сила или… или она Ваша?.. – добавил он шёпотом.

«А ведь это вариант» – с интересом подумал я, -« Но его мы отыграем позже».

– Под этим солнцем всё Божие, граф, не может быть по-другому, запомните это, Павел Павлович. Даже дьявол бессилен перед пожеланием Господа! – вбивал я слова в Шувалова.

– А то, что произошло в больнице, это просто произволение Творца. Иногда, так случается, люди не видят и не понимают это… а ведь чудес очень и очень много, они буквально повсюду! – сказал я и положил руку ему на плечо, а он поражённо посмотрел на неё. Его патрон раньше не позволял себе таких вольностей и никогда не переходил личные границы.

– И в Вашей жизни полно чудес Божьих, дорогой мой граф. Просто вы к ним привыкли, и от них уже не сжимается ваше сердце в благоговейном страхе. Они стали для вас банальностью. А это плохо. Ведь если не видеть чудеса в малом, то и в большем они тебя не тронут, так и останешься слепым и нищим.