– Нормально, – пробормотал он. – Мягко приземлился. Кусты спасли. Цветочки помогли. Мягкие, оказались. Спасибо им, цветочкам.

Смех стал еще громче. Смеются от души, беззлобно. Кто-то похлопал его по плечу, так что он чуть не упал со стула, еле удержался. Кто-то налил еще, не жалеют угощения. И тут же зазвучала гитара. Снова эта простая музыка, словно специально для них. И голоса подхватили старую песню, запели от души. Которую, кажется, знают все, даже если никогда ее не слышали. Потому что такие песни, они словно в крови у них, как память предков. Как простые слова и мелодии, как радость и печаль. Неистребимая народная душа.

А за окном темнело. Летний вечер опускался на город, словно мягкое покрывало. И где-то вдали, за домами, загорались первые звезды. Хотя кто их увидит тут, за городским светом и шумом, за повседневной суетой. Но они есть, наверное. Где-то там, высоко в небе, в далеком космосе. А здесь – жизнь, праздник и простые люди. И жизнь, такая, какая есть. Простая, шумная, но жизнь.

Здесь, в этой квартире, время словно замедлило ход. Застыло в этом праздничном настроении. Или, наоборот, понеслось стремительно, словно быстрая река. Здесь был свой мир. Свои неписаные правила. Свои простые законы. Законы жизни, наверное. И главный из них – жить. Просто жить. Как умеешь. Как получается. Пусть даже и так, в простоте и шуме, в повседневных заботах. Но жить. Держаться за жизнь, как за спасательный круг. И не думать ни о чем, кроме как о следующем тосте.

Семен, конечно, не был героем в общепринятом смысле слова. Не спасал мир от катастрофы. Не совершал подвигов, не бросался под танк. Не летал в космос и не открывал лекарство от болезней. Он просто выпил лишнего, поссорился и упал с балкона. А потом встал и вернулся. В этом и был его поступок, поступок простого человека. В его упрямстве. В его нежелании сдаваться. Или просто в простоте душевной, кто знает. Может, просто не умеет он по-другому. Но простой, до искренности. Простой до непоколебимости.

Но в тот день он стал примером. Примером для окружающих, примером для этой компании. Примером на этой свадьбе, в этом праздничном шуме. И каждый, кто был там, кто видел, как он упал, как встал, как вернулся, – каждый запомнил это надолго. Как поучительную историю. Как символ чего-то… трудно сказать чего. Может быть, символ того, что жизнь – это жизнь, и надо ее проживать, как умеешь. Плыть по течению жизни и не унывать. Или унывать, но недолго. И продолжать жить.

А свадьба продолжалась. И даже когда ночь окончательно накрыла город, даже когда звезды засияли на небе (если их вообще было видно за городским светом), здесь, в этой квартире, праздник не заканчивался. Здесь продолжалась жизнь. Яркая, шумная, неугомонная. Словно большой костер, горящий посреди ночи. Словно поток воды, несущийся к морю. Словно шумный праздник, который не хочет заканчиваться.

И Семен был частью этого праздника. Как и этот двор, эти открытые окна, это лето, которое, казалось, будет длиться вечно. Хотя все проходит. И лето, и свадьба, и жизнь. Все идет своим чередом, как река к морю. Но пока идет, надо радоваться жизни. И петь песни. И танцевать. И, может быть, даже падать с балкона, если так уж случится. И снова вставать, и снова радоваться жизни.

Но в тот день, в тот момент, праздник казался вечным. Вечным весельем, вечной радостью. И Семен, и свадьба, и этот двор – все это стало частью чего-то большего. Частью воспоминаний, частью памяти о простом человеческом празднике. Частью… ну, не истории, конечно, но чего-то значимого. Для них, по крайней мере. Для этих простых людей. Для этих шумных и простых душ, которые умеют жить, несмотря ни на что. Или просто не умеют по-другому.