А я лежал на асфальте, смотрел им вслед. И не забыл. Нет, я не забыл. Я запомнил каждое лицо. Каждую ухмылку. Каждый удар. Я запомнил их всех.

Кое-как поднялся на ноги. Все тело ломило, голова кружилась. Но я стоял.

Выплюнул кровь. Пошарил в карманах. Сигареты целы. Зажигалка тоже. Закурил. Дым обжег горло, но стало немного легче.

Трамвай так и не пришел. И хрен с ним. Я никуда не спешил. У меня были дела поважнее.

Пошатываясь, побрел в сторону дома. Медленно, шаг за шагом. Думая только об одном. О мести. О том, что я найду их. Всех пятерых. И заставлю заплатить. За все.

До дома добрался кое-как. Общага – как всегда, унылое, грязное место. Комната – клетка. Кровать – жесткая доска. Сосед – храпит, как трактор. Но мне было плевать. Сейчас плевать на все.

Умылся холодной водой. В зеркале – опухшая, окровавленная рожа. Узнать трудно. Но глаза… глаза горят. Огнем ненависти.

Залез в кровать. Но не спал. Лежал, смотрел в потолок. И думал. Как их найти. Где искать. Что делать.

Я не знал, кто они. Как их зовут. Где они живут. Ничего. Только лица. Пять тупых, наглых рож. И этого было достаточно.

Утром проснулся разбитый, как старое корыто. Все тело болело, голова раскалывалась. В зеркале – все та же опухшая рожа. Но глаза… глаза все еще горели. Ненавистью. И решимостью.

Первым делом – пошел в полицию. Заявление. Описание. Надежды – ноль. Полицейский, толстый дядька в мятом мундире, лениво выслушал меня, записал что-то в журнал. Сказал, что «примут меры». И все. Я понял, что это пустая трата времени. Никто их искать не будет. Кому какое дело до пьяного студента, которого побили какие-то отморозки? Таких, как я, – миллионы. А таких, как они, – еще больше.

Ладно. Значит, сам. Сам найду.

Первым делом – надо было узнать, кто они такие. Где они тусуются. Я вспомнил, что видел их недалеко от парка. Там есть несколько мелких забегаловок, ларьков, где обычно ошиваются такие типы.

Пошел туда. Целый день бродил по парку, по окрестным улицам. Заходил в ларьки, в кафешки, спрашивал у продавцов, у прохожих. Показывал описание. Пятеро молодых парней, наглые, дерзкие. Может, кто видел? Может, кто знает?

Большинство пожимали плечами, отворачивались. Не хотели связываться. Не хотели ничего знать. Но кое-кто… кое-кто все-таки что-то сказал. Старушка, торговавшая семечками, прищурилась, посмотрела на меня внимательно.

– Видела, – сказала она тихо. – Видела таких. Тут часто ошиваются. Вон, возле того ларька с шаурмой, обычно тусуются. По вечерам.

Ларек с шаурмой. Я запомнил. Вечером. Хорошо. Буду ждать вечера.

День тянулся медленно. Как вечность. Я слонялся по городу, как тень. Голодный, злой, решительный. Деньги закончились совсем. Но мне было плевать. Сейчас деньги – не главное. Главное – месть.

Вечером, когда стемнело, я вернулся в парк. К ларьку с шаурмой. Их не было. Пока не было. Но я знал, что они придут. Они всегда приходят. Такие, как они, – всегда возвращаются на место преступления. Или просто на место, где им весело, где они чувствуют себя хозяевами жизни.

Я спрятался в тени деревьев, стал ждать. Курил сигарету за сигаретой. Время тянулось мучительно медленно. Но я ждал. Я был готов ждать сколько угодно.

И вот, наконец, они появились. Пятеро. Все те же. Смеются, толкаются, матерятся. Идут прямо к ларьку с шаурмой. Заказать жратвы, поболтать, посмеяться над кем-нибудь еще. Может, сегодня им повезет больше, чем вчера. Может, найдут кого-нибудь послабее, чем я. Кто знает.

Но сегодня им не повезет. Сегодня повезет мне.

Я вышел из тени. Медленно, спокойно. Они меня не заметили. Или не обратили внимания. Думали, наверное, что я какой-нибудь пьяный прохожий. Один из многих.